Найденный брат
Права человека
Найденный брат
Найти его удалось благодаря израильским журналу "ИсраГео" и еженедельнику "Секрет"
Прямо скажу: на такой отклик я не рассчитывал. Вполне допускал, что среди представителей нашего племени, которых жизнь разбросала по близким и дальним краям, могли оказаться и мои родственники. Причем, по обеим родительским линиям.
Из маминых родственников почти никого не осталось в живых еще до моего рождения. Вся родня, жившая в Зинькове, Виньковцах, Ушице и в других местечках в районе Проскурова (нынешний город Хмельницкий) осталась лежать в тамошних ярах, замученная и убитая местными подручными гитлеровцев. В живых остался один малолетний племянник, которого «сховала» бесстрашная старуха-украинка.
Из папиных родственников многих призвали на фронт в первые дни войны. Некоторые ушли добровольцами, другие успели эвакуироваться. Из трех папиных родных братьев я знал двух – среднего по возрасту, приходившегося мне дядей Абрамом, и младшего- дядю Леву. С самым старшим папиным братом, дядей Наумом, я никак не мог сводить знакомство, ибо он умер за четыре года до моего рождения. Папа говорил, что брат Наум страдал болезнью легких и при этом не мог бросить курить. Он и умер с папиросой в руках. Именно его внук, тоже Наум, уроженец Киева, откликнулся на мой биографический очерк «Здравствуй, папа!», опубликованный в «Секрете» и "ИсраГео". Наум-младший (его фамилия Ваверко) уже много лет проживает в городке недалеко от Нью-Йорка.
МОЙ ТРОЮРОДНЫЙ АМЕРИКАНСКИЙ БРАТ
Его назвали в честь деда, но его домашнее имя -Ника, после переезда за океан, изменилось совсем немного. Потеряв последнюю гласную букву, он стал именоваться вполне по–американски – Nick. Его мама, моя тетя Шура, единственный ребенок дяди Наума и его жены Тойбы (по-русски Тани).
Почти не сомневаюсь, что с Никой, который моложе меня на девять лет, я виделся примерно полвека назад при одном из моих посещений Шурочки, самой старшей моей родной сестры по папе. Она жила в Киеве с довоенных времен, хотя родилась в 1926 году в Бердянске. Во время Великой отечественной войны Шурочка, ее мама Елизавета Львовна Лапидус (первая жена моего папы) и ее отец (дед Шурочки) успели эвакуироваться из Киева. Но поезд, который их вез на восток, попал под немецкую бомбежку, и мама Шурочки получила тяжелое ранение. Она вскоре умерла и была похоронена в тогда еще не занятом немцами Сталино (нынешний Донецк).
После войны Шурочка вернулась в Киев, вышла замуж и проживала там до репатриации с семьей в Израиль. Ника, приходящийся мне троюродным братом, утверждает, что мы никогда не встречались. И с таким жаром пытался мне доказать наше «незнакомство», что я и сам засомневался. Но суть в другом.
Благодаря Нике я получил возможность вернуться в то время, когда наши ближайшие родственники были не просто живы, а молоды и полны надежд. У Ники сохранился архив его мамы, моей двоюродной сестры Шуры. Она была старше меня на 26 лет. Поэтому ее, если мне не изменяет память, я называл тетей Шурой. Примечательный факт: всех своих дочерей братья Наум, Лева (его дочери Шура, Нона, Нина) и мой папа, Ефим (Файкл), назвали именем своей мамы, которую по-еврейски звали Шифрой. Маму Ники и ее мужа Давида Гершевича Ваверко мне довелось видеть только однажды в Киеве. Один раз вместе с папой встречался и с мамой Шуры Ваверко, тетей Таней (Тойбой), женой дяди Наума, которую правильнее должен был называть бабушкой..
ТАКИМ МОЛОДЫМ ПАПУ Я НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ!
С немалым потрясением я смотрел на фотографию своего папы и его первой жены. Оказывается, в молодости у папы не было даже намека на лысоватость. В те годы он был даже кудрявым. Предположительно снимок относится к 1925 году. Через год в семье папы родилась дочь Шурочка. Папина внешность не вызывала сомнений в его национальности. Он рассказывал мне, как в марте 1918 года на вокзале оккупированного немцами Гомеля его сильно задел чемоданом кайзеровский офицер. Этот вояка нес, вероятно, тяжелый чемодан на плече и не очень разбирал дорогу. Столкнувшись с папой (удар чемоданом пришелся папе в голову), немец, прошипел: «verfluchte Jude» («проклятый еврей»). Успел мерзавец разглядеть лицо еврея!
На фотографиях, присланных мне Никой из Америки, впервые увидел старших братьев отца – дядю Наума и дядю Абрама, как мне думается, в 20-30 годы прошлого века. Повторюсь, дядю Наума, умершего в 1943 году, в живых я застать не мог, а дядя Абрам умер в 1984 году через несколько месяцев после смерти папы. Причем от той же болезни – аденомы простаты. Они оба не выдержали вторую часть операции. (Тогда такие операции проводились в два этапа).
Дяде Абраму я успел рассказать о посещении мной Мозыря в Белоруссии, родного города всех моих родственников по папиной линии. Там я проживал в доме будущей моей жены Ани, в микрорайоне Пхов, в нескольких десятках метров от реки Припять. Когда я упомянул Пхов, дядя Абрам, которому было уже за 90 лет, и он вроде бы слушал меня вполуха, неожиданно воспрянул и, вспомнив своего старшего брата Наума, сказал: «Мы часто ходили с ним на Пхов, сидели на берегу Припяти и мечтали о воссоздании еврейского государства». Дядя Абрам, которому в 1905 году было лет 14, помнил тогдашние события, которые позже стали называть Первой русской революцией. В начале 20-х годов, уже обосновавшись в Ростове-на-Дону, он, проходя по одной из улиц, увидел вывеску — «Клуб имени Троцкого». Любопытству он не поддался и в этот клуб даже не заглянул, вспомнив фразу одного из старших родственников: «Евреям следует сражаться за возрождение своего государства, а не оплачивать еврейской кровью чужие революции».
Фотографию младшей папиной сестры, моей тети Лены, в шинели с прикрепленной к ней медалью, я никогда ранее не видел. И свою самую старшую сестру Шурочку в возрасте примерно 12 лет тоже увидел впервые. На той же фотографии мои двоюродные братья -близнецы (сыновья дяди Абрама и тети Рахели) Фима и Яша. Я их называл дядями, ибо они были старше меня на 32 года.
Старшую сестру папы, тетю Маню, получившую два высших образования – фармацевта и врача, я впервые увидел на фотографии в медицинском халате и шапочке. Самую старшую сестру папы тетю Цилю, фармацевта по профессии, любительницу шутливо представлять посетителей аптеки, в которой она работала, я едва узнал.
Впервые увидел и место захоронения моего двоюродного брата (сына тети Лены и ее мужа Арона Хацкелевича Левина). Летом 1948 года в возрасте 14 лет, находясь в пионерлагере, он утонул в реке. Больше у супругов Левин-Гельман детей не было. О гибели Яника мне рассказывал папа и все мои киевские родственники. Эта нелепая смерть так повлияла на меня, что плавать я так и не научился. На память приходит эпитафия неизвестного мне автора: «Взять бы сердце в руки да покрепче сжать/
Нет сильнее муки, чем детей терять».
От редакции:
Редакционная коллегия интернет рассылок "Сеть народной дипломатии", курируемая общественной организацией
«Русскоязычный центр информации и культуры» в Израиле,
не несет ответственность за содержание информационных материалов, полученных из внешних источников.
Мнения, высказанные в рубрике передают взгляды самих авторов и не обязательно отражают позицию редакции.
Редакция интернет рассылок не отвечает за достоверность таких материалов, а выполняет исключительно роль носителя.
Редакция как правило, не вступает в переписку с авторами.
Рукописи не рецензируются и не возвращаются.
Авторские материалы предлагаются читателю без изменений и добавлений.
Мнение редакции не всегда совпадает с мнением автора материала.
При информационной поддержке интернет рассылок "Сеть народной дипломатии"
Русскоязычного центра информации и культуры в Израиле