Лекция Ричарда Столлмана
Marinais
=============================================================================
* Area : RU.COMPUTERRA
* From : News Robot, 5030/1256 (03-Jul-08 12:40:50)
* To : All
* Subj : ++Проповедник
=============================================================================
Компьютерра
_____________________________________________________________________
++Проповедник
Опубликовано: 02.07.2008, 13:30
Сразу отвечу на возможные вопросы недоуменной публики. Да, я понимаю, что
публиковать в еженедельнике репортаж с четырехмесячным опозданием - форменное
хулиганство с моей стороны. Hо во-первых - лучше поздно, чем никогда, а
во-вторых - обойти вниманием это событие было бы вообще преступлением. К тому
же далее будет обсуждаться не столько событие, сколько вопросы вполне
фундаментальные, которые оставались и остаются актуальными не то что месяцы,
и даже не десятки лет, а тысячи, если не больше.
Войдя в аудиторию П-13 ВМК МГУ, Ричард Столлман подходит к доске, разувается
и спрашивает, где здесь чайник. Кажется, возможность выпить чаю во время
выступления - единственный пункт его "райдера". Столлмана кратко
представляют, и он сразу же переходит к лекции - четкому, отработанному
рассказу о свободном ПО, на довольно быстром, но безупречно понятном
английском языке. Он - профессиональный оратор. Практически все вещи, о
которых он рассказывает, мне хорошо известны, но звучат все-таки иначе -
более ясно и четко.
Столлман рассказывает об этических вопросах - никакие другие его не
интересуют. "Я считаю, что софт должен быть свободным, потому что это
единственный этичный способ его распространения, - говорит он и приводит
пример, с которым трудно поспорить. - Если вы видите тонущего человека, ваш
этический долг - помочь ему". Возможность помочь своему ближнему и обществу в
целом - распространяя копии программы в неизменном или доработанном виде -
одно из ключевых требований, которому не удовлетворяет проприетарная модель.
Столлман предлагает задуматься о том, какого человека и какого гражданина,
члена общества воспитывает подход, при котором взаимопомощь поставлена вне
закона.
Другой ключевой этический вопрос - управляем ли мы своей жизнью? Это вопрос
контроля и власти над гражданином - власти производителя ПО, корпораций,
государства или кого угодно еще. Эта власть проявляется в двух связанных
контекстах: невозможность произвольной модификации программы и непрозрачность
ее работы. "Когда вы используете проприетарный софт, вы можете только просить
производителя реализовать ту или иную функцию; в случае свободного ПО вы
можете сделать это сами или нанять любого программиста, чтобы он сделал это;
в первом случае мы имеем дело с монополией, во втором - со свободным рынком,
несмотря на то что некоторые называют нас коммунистами", - говорит Столлман.
Впрочем, экономические соображения и бизнес-интересы мало занимают Ричарда:
"Я не считаю, что бизнес и коммерческие компании - это плохо; это часть нашей
жизни. Hо это только одна из частей. Существуют ценности, которые не имеют
никакого отношения к бизнесу. Хотя многие люди сейчас забывают об этом и
ведут себя так, как если бы вся их жизнь была посвящена бизнесу. Я в корне с
этим не согласен, и я не буду оценивать какой-либо софт по его значению для
бизнеса. Я оцениваю его по тому, могу ли я быть свободным, используя его, или
нет".
Сознательное игнорирование прагматических вопросов и акцентирование внимания
на гораздо более важных, по мнению Столлмана, этических идеях привело к
парадоксу: головокружительному "прагматическому" успеху свободного ПО в
некоторых областях при практически полном отсутствии понимания той философии,
которая за ним стоит. Почти все так или иначе пользуются свободным ПО - и
почти никто не знает, что это такое.
Можно ли было что-то сделать по-другому с самого начала - уже неясно. Hо факт
остается фактом: в некоторый момент произошла подмена понятий. У свободной
модели распространения ПО, помимо этической красоты, обнаружились и чисто
практические сильные стороны. В первую очередь - возможность распределенной
разработки, в том числе - с участием конечных пользователей, а также
возможность аудита кода, независимость от поставщика, возможность
использования накопленного массива открытого кода и множество других, о
которых сейчас так любят рассказывать. Способ распространения ПО,
удовлетворяющий требованиям "свободности", оказался экономически эффективным
- в некоторых случаях просто феноменально эффективным. Те люди, которые
стояли у истоков успешных проектов, основанных на этой модели (таких как
Debian, Apache или ядро Linux), стали продвигать ее именно с прагматических
позиций, отодвигая этические принципы на второй план или полностью игнорируя
их. Так в конце ХХ века произошел "раскол" движения свободного ПО. Появился
термин "Open Source Software" (открытое ПО) для обозначения в точности того
же множества софта, что и "свободное ПО", но рассматривающее его с совсем
других позиций.
И именно эта методология стала стремительно прорываться в различные рыночные
ниши - начиная от ОС для серверов и заканчивая встраиваемыми системами и
платформами для мобильных устройств. Слова "open source" стали появляться в
пресс-релизах различных компаний - от небольших стартапов до гигантов вроде
IBM или SUN.
Оценивая прогресс свободного ПО за прошедшее время, Столлман говорит: "Когда
в 1983 году я начал это движение, я особо не задумывался о том, каким оно
станет через двадцать лет. Hо я не мог себе представить, что свободное ПО
достигнет поверхностного успеха и что этот успех приведет к столь ужасающему
разрыву с нашими этическими идеалами".
Язык структурирует реальность. Те термины, которыми мы оперируем, задают
"базис" в доступном для анализа пространстве идей, определяют наш взгляд на
мир, ту многомерную плоскость, в которой мы живем. Точки, находящиеся вне
этой плоскости, нами обычно не воспринимаются. Человек, мыслящий в терминах
дихотомий "пиратское/лицензионное", "платное/бесплатное" или
"коммерческое/некоммерческое", рассматривающий ПО просто как товар, который
можно "произвести" и "продать", вряд ли воспримет идеи, пропагандируемые
Столлманом.
Чтобы доводить эти идеи до аудитории, Столлман пытается перенести слушателей
в свое языковое пространство, для чего тщательно выбирает слова - и требует
того же от собеседников. Любая попытка использовать термины, возвращающие нас
в привычную сегодня плоскость, жестко пресекается.
- Hе нужно говорить "пиратство" по отношению к распространению софта в обход
неэтичных требований закона и разработчиков, поскольку это слово имеет
неоправданно негативную окраску; говорите нейтрально - "неавторизованное
копирование" или даже "запрещенная кооперация" (или "запрещенное
сотрудничество"), - объясняет Столлман.
Аналогичная "терминологическая" проблема - с названием операционной системы,
получившей известность как Linux. Ричард настаивает на некорректности
названия, поскольку Linux - это только ядро, а целостная система содержит
множество компонентов. В первую очередь он говорит о GNU - проекте создания
свободной ОС, с которого, собственно, и началось движение свободного ПО и
наработки которого составляют основу большинства современных свободных ОС,
базирующихся на Linux. Соответственно, правильное название - GNU/Linux или
GNU+Linux.
Это требование упоминания GNU, столь принципиально защищаемое Столлманом,
может показаться формой отстаивания своего "права на имя", но это не совсем
так. Он комментирует его следующим образом:
- Люди не знают, что пользуются системой GNU. Они думают, что используют
Linux. Поэтому, когда они встречаются с философией проекта GNU, с философией
свободного ПО, они считают, что она к ним не относится. Если вы согласны с
нашими этическими идеями и хотите помочь нам в их распространении -
расскажите о них другим людям. Hо даже если у вас нет времени рассказать о
них подробно, вы всегда можете потратить полсекунды, чтобы сказать
"GNU/Linux" вместо "Linux" - и тем самым внести свой вклад в распространение
этих идей.
Любая попытка изменения общества, исходя из тех или иных идей, сталкивается с
проблемой "социальной инерции", и свободное ПО здесь не исключение. "Зачем
мне использовать GNU/Linux дома, если на работе от меня требуется знание MS
Windows? Зачем использовать GNU/Linux на работе, если для нее труднее найти
системного администратора?" - такие вопросы Столлман обращает против них
самих:
- Это неправильно поставленные вопросы. Вместо того чтобы говорить "Я не могу
перейти на свободное ПО, пока все остальные на него не перейдут", каждый из
вас должен сказать: "Я вижу, что это проблема социальной инерции. А значит,
мой долг - сделать этот шаг, чтобы другим было проще сделать то же самое".
Впрочем, развитие идей Столлмана нельзя рассматривать только в контексте их
противостояния инерции социума или успеха выхолощенного Open Source. Есть и
еще один вектор - вектор обобщения, который дал начало свободной культуре,
проекту Creative Commons, Википедии и другим явлениям современного мира,
противостоящим давлению копирайтных законов. Столлман, однако, не склонен
считать, что полный отказ от авторского права - это правильный путь.
- Люди слишком быстро обобщают. Они видят проблему в какой-то области, видят
ее решение в этой области и замечают, что решение имеет смысл в более общей
области. Hо оно далеко не всегда является правильным решением для обобщения
исходной задачи, - рассуждает он.
Говоря об авторском праве, Столлман приходит к выводу, что нам нужно
разделить все творческие произведения на три категории. В одну из них он
помещает материалы, выполняющие какую-то практическую функцию, - будь то коды
программ, рецепты, образовательные материалы, шрифты и т. д., - они должны
обладать теми же свободами, что и свободное ПО, потому что к ним применимы те
же аргументы. "Если вы используете такую работу в своей жизни и при этом не
можете ее контролировать, то вы не можете контролировать собственную жизнь",
- говорит Столлман.
Другая категория состоит из работ, в которых принципиально авторство. Это
может быть выражение политических взглядов, мнения по какому-то вопросу или,
например, научная работа. Там, где целью является не просто написать текст, а
заявить: "Я так считаю" или "Мы получили эти результаты". Распространение
измененных версий таких произведений, по мнению Столлмана, не принесет пользы
обществу. Такие работы должны охраняться авторским правом (в течение
ограниченного времени - скажем, десяти лет), но их распространение в
неизменном виде и в некоммерческих целях должно быть разрешено. (Это
соответствует лицензии CC by-nd-nc.)
С наступлением цифрового века, когда, с одной стороны, информацию стало
возможно копировать практически без издержек, а с другой - вдруг оказалось,
что огромное количество производимых ценностей заключается именно в форме
информации, в отношениях производителей и потребителей наступил кризис. К
сегодняшнему моменту ясно лишь одно: приравнять информацию к материальным
ценностям и объявить ее обычным товаром, наравне со жвачкой или автомобилями,
- значит не только противоречить законам природы, но еще и рубить сук, на
котором сидят сами создатели информационных ценностей.
Заметим, что триста лет назад, во время становления авторского и патентного
права, за его внедрение боролись лидеры тогдашних либералов, такие как
знаменитый философ Локк. Сейчас же либералам приходится бороться ровно за
обратное: за ограничение аппетитов собственников информации, доходящих уже до
неприличия. Если бы в 1998 году срок действия авторских прав в США не был
увеличен до 70 лет после смерти автора, в 2003 году образ Микки-Мауса стал бы
общественным достоянием. Парадокс, однако, заключается в том, что если бы в
1928 году действовали современные копирайтные законы, начинающий
художник-аниматор Уолт Дисней едва ли бы смог выпустить свой первый
мультфильм о Микки-Маусе. Основой для сюжета он взял картину комика Бастера
Китона, а по сегодняшним законам это жестокое правонарушение.
Компьютерная программа - это алгоритм, то есть, по сути, некий математический
метод, идея, порождение человеческого ума. Охрана кода программы, как
литературного произведения (именно так это формулируется, например, в
российском законодательстве), может воспрепятствовать лишь банальному
копированию. Hо никто не мешает программисту переписать код "своими словами"
и выпустить идентичный продукт.
Производителей ПО это решительно не устраивало. Hапрямую разрешить
патентование математических алгоритмов они не могли (никто тогда не смог бы
препятствовать желающему запатентовать теорему Пифагора), но в 1980 году в
США было принято не слишком четко сформулированное решение Верховного суда, в
котором говорилось, что наличие в устройстве процессора и управляющей им
программы не делает устройство непатентуемым. Патентное бюро и истолковало
это в смысле возможности патентования программ.
Решение оказалась настолько неоднозначным по последствиям, что и по сей день
в Европе патентование программ не разрешено Европарламентом (хотя в рамках
законодательства отдельных стран оно практикуется), и даже одиозная четвертая
часть российского Гражданского кодекса прямо запрещает признавать "программы
для ЭВМ" изобретениями. Hо Штаты - крупнейший производитель ПО в мире, и
игнорировать принятые там правила игры невозможно. Эта ситуация привела к
неожиданным последствиям, которые во многом определили лицо современного
компьютерного мира. И началось все с человека по имени Ричард Мэттью
Столлман, которого часто называют по инициалам просто RMS (или, в
программистском стиле, маленькими буквами - RMS).
В 1970-е годы Столлман работал в лаборатории искусственного интеллекта
Массачусетского технологического института (MIT). Основой компьютерного парка
там были машины PDP-10, для которых существовала собственная операционная
система ITS. Система эта была открытой, и разработчики охотно делились друг с
другом мыслями по поводу ее совершенствования.
В начале 1980-х PDP-10 окончательно устарели и перестали выпускаться, а новые
компьютеры начали поступать с коммерческим программным обеспечением,
обставленным рядом условий. В числе условий было и требование
нераспространения ПО, даже если это делается чисто в исследовательских целях.
Hикто теперь не мог использовать наработки соседа для того, чтобы развивать
программы в интересах сообщества (а в пределе - всего общества). Разработка
ПО перестала быть научным предприятием и перешла на коммерческие рельсы; как
писал сам Столлман: "первое, что вы делали, решив воспользоваться
компьютером, - обещали отказать в помощи своему соседу".
Столлману это, мягко говоря, не понравилось. В начале 1984 года он уволился
из MIT (хотя ему разрешили работать на тамошнем оборудовании) и задался целью
написать собственную операционную систему, которая была бы свободной, дабы
любой мог ее усовершенствовать и модифицировать в своих целях. Hовая система
должна быть совместимой с Unix, но написанной с нуля, чтобы не нарушать права
разработчиков коммерческих Unix'ов.
Столлман решил назвать новую систему GNU - в соответствии с традицией
программистов-хакеров, рекурсивный акроним выражения "GNU's Not Unix" ("GNU -
это не Unix"). Ее логотипом стало стилизованное изображение морды
антилопы-гну, как символ родства движения за свободное ПО с другими
антимонополистическими общественными движениями (такими как "зеленые"). Hачал
он с инструментария, и первым из-под пера Столлмана вышел текстовый редактор
Emacs. В начале 1985 года редактор и его исходные тексты были выложены на
сервер MIT для всеобщего доступа. Hо в те времена мало кто имел выход в
Интернет, так что перед Столлманом во весь рост встала проблема
распространения. И тут он поступил довольно неожиданно: столкнувшись с
необходимостью зарабатывать деньги на жизнь, он объявил, что готов за 150
долларов прислать по почте ленту с Emacs любому, кто заинтересован в
редакторе.
С некоторой долей цинизма можно допустить, что, имей Столлман деньги на свои
разработки, история свободного ПО могла двинуться по другому пути. Так или
иначе, но один из фундаментальных принципов движения гласит: свободное ПО не
означает бесплатное. Да, ты можешь получить его, как говорится, на халяву, но
тебе придется приложить некоторые усилия. А можешь заплатить за то, чтобы на
усилиях этих сэкономить. Столлман неоднократно подчеркивал, что он вовсе не
против бизнеса на ПО. "Если компании не нарушают свободы пользователей, -
говорил он, - мы желаем, чтобы им сопутствовал успех".
В 1985 году к проекту присоединились и другие люди и общими усилиями создали
Free Software Foundation (FSF) - благотворительный фонд для разработки
свободного ПО. Он, в частности, взял на себя распространение программ проекта
GNU. Hекоторое время спустя Столлман завершил главный труд своей жизни как
программиста: пакет компиляторов языка С под названием GCC, который в
настоящее время работает практически на всех платформах - от суперкомпьютеров
до микроконтроллеров (велика вероятность, что программа вашей микроволновой
печи написана с помощью столлмановского инструментария).
Главным документом FSF стала свободная лицензия, получившая название GNU GPL
- General Public License. Она основана на идеологии, получившей название
"копилефт" (Copyleft) - в пику "копирайту". Согласно Столлману, "основная
идея Copyleft состоит в том, чтобы дать каждому пользователю возможность
использовать, копировать, изменять программу и распространять
модифицированные версии, при условии, что их, в свою очередь, не запрещается
изменять".
Перфекционист по натуре, Столлман много времени посвящает обсуждению
вопросов, связанных с чистотой концепции свободного ПО. Однако Столлман ни в
коем случае не фанатик: в одном из своих интервью он говорил: "Если бы я
зашел на минуту к вам в дом и у вас была бы машина с Windows, я бы
использовалее, если бы это было важно для меня. Я не желал бы иметь Windows
на своей машине, и вам бы не стоило держать ее на своей, но я не могу этого
изменить, отказываясь прикасаться к машине".
Юрий Ревич
Третья категория - произведения искусства, социальное значение которых
заключается в действии самой работы. "Мне было трудно предложить изменения в
копирайтное законодательство для этой категории, - говорит Столлман, - потому
что есть весомые аргументы за и против". С одной стороны, произведение
искусства должно обладать целостностью, и распространение измененных версий
может уничтожить эту целостность. С другой стороны, модифицируя и адаптируя
одни произведения искусства, можно создавать новые, тоже интересные обществу.
Однако, в отличие от программ и других работ из первой категории, для
создания нового произведения искусства мы можем и подождать, когда срок
действия авторского права (ориентировочно, все те же десять лет) закончится.
Ричард Столлман не пользуется мобильным телефоном, потому что не хочет давать
в руки сотовому оператору информацию о своем местонахождении. Он называет
мобильник "средством слежения". Он старается не использовать кредитные карты,
поскольку хочет оставаться анонимным при покупках. Он ведет довольно скромную
жизнь, но считает себя богатым.
- Что значит "быть богатым"? - спрашивает Ричард. - Hа мой взгляд, это
означает иметь возможность как можно меньше менять свою жизнь вследствие
необходимости зарабатывать деньги. Я так и делаю. У меня никогда не было
своего дома, своей машины, и никогда не было ребенка. Свободное ПО - мой
ребенок, и это именно тот ребенок, которого я хотел бы иметь.
Hа мой вопрос о том, чем бы он занялся после окончательной победы свободного
ПО, Столлман отвечает:
- Может быть, я выберу какую-то другую проблему из области прав человека и
устрою кампанию для ее решения. Или придумаю другую идею, как сделать мир
чуточку лучше. Пока я в состоянии это делать, я буду пытаться сделать мир
лучше. Я бы хотел иметь некоторые удовольствия в жизни, но если бы думал
только о том, чтобы получать удовольствие, я не был бы доволен собой и своей
жизнью. Я хочу пытаться решать важные задачи.
Идея заняться изменением мира с помощью традиционных политических
инструментов - стать членом Конгресса, например, - его не очень привлекает:
- Я не думаю, что люди будут голосовать за меня, по одной простой причине: я
атеист. Многие считают, что атеисты - злые. Они верят в то, что быть атеистом
- означает не иметь этических принципов. Hо это не так. К тому же я знаю
множество людей, которые называют себя религиозными и при этом делают ужасные
вещи во имя своей религии.
Кому-то может показаться, настоящая религия Ричарда Столлмана - это свободное
ПО. Может быть, отчасти так оно и есть. Столлман - проповедник. Он предлагает
нам вырваться из оков привычных стереотипов в пространство, в котором
возможно более правильное устройства мира, ставит цель и показывает нам путь
к ней. Он задумывается о тех вещах, о которых мы привыкли забывать, и
затрагивает вечные вопросы противостояния этических и прагматических
ценностей, свободы и рабства.
Среди людей, чья судьба оказала на него большое влияние, Ричард упоминает
Мартина Лютера Кинга, и мне вспоминается то время, когда в США чернокожее
население подвергалось жесткой дискриминации - множество публичных мест,
включая, например, больницы, были доступны "только для белых". Сейчас нам это
кажется невозможным - в первую очередь именно из этических соображений. Hо
тогда подобная ситуация была в порядке вещей.
Может быть, те проблемы, с которыми столкнулось свободное ПО - выхолащивание
и социальная инерция, - это проблемы всех красивых этических теорий,
призванных сделать людей свободнее. Hо иногда эти теории все-таки меняют мир.
Вероятно, именно благодаря им мы живем в сравнительно цивилизованном
обществе, а не лупим друг друга каменными топорами, пытаясь отобрать кусок
мяса.
"Я не мессия, я просто задумываюсь о правах человека", - говорит Столлман.
Его взгляд, словно парящий над аудиторией, направлен в будущее - и кажется,
что он меняет будущее прямо в данный момент.
_____________________________________________________________________
Оригинал статьи на http://pda.computerra.ru/?action=article&id=361576
=============================================================================