Сергей Колбасьев - Арсен Люпен

[Glazynov Maxim V.]

Привет, All!



Сергей Колбасьев
Арсен Люпен

"Это ни в коем случае не было революционным террором или бунтом. Это была всего
лишь дворянская фронда"
Сергей Колбасьев



Действие повести разворачивается в начале 1917 г., в Петрограде, перед самой
февральской революцией - в морском кадетском училище. Главные герои -
гардемарины, шутят разного рода шутки.

"Наиболее уютной из всех палат лазарета считалась палата старшей роты. Из ее
окон через двор был виден столовый зал, и утром в ней можно было, лежа на
койке, наблюдать, как твои товарищи старательно прогуливаются церемониальным
маршем.
- Прекрасное зрелище, - потягиваясь, говорил в подобных случаях Борис
Лобачевский, - возвышающее душу.
Он безошибочно умел попадать в лазарет, когда ему только хотелось, и
обязательно выписывался в пятницу, чтобы в субботу пойти в отпуск.
- Ты непоследователен, - с досадой возражал ему всерьез болевший желудком
Котельников. - Ты же всегда говоришь, что не любишь воинских забав.
- Я не люблю в них участвовать, - отвечал Лобачевский, - а потому мне
доставляет удовольствие смотреть, как ими занимаются другие. - Он отлично умел
ладить со всеми врачами и даже со сварливым Оскаром Кнапперсбахом, по
специальности акушером и назначенным в корпус по совершенно загадочным
соображениям.
Во время его ночных обходов он, в точности подражая его голосу, в нос кричал:
- Оскар! Оскар! Что ты со мной сделал?
- Ну что я с вами сделал? - удивлялся Кнапперсбах, еще не успев определить -
сердиться ему или беспокоиться.
- Простите, ваше превосходительство, - очнувшись, говорил Лобачевский, - у меня
был бред.
От такого ответа Кнапперсбах сразу таял, он был всего лишь статским советником
и на величание превосходительством права не имел.
- Успокойтесь, молодой человек, успокойтесь. Фельдшер, дайте ему брому.
И, вылив бром в плевательницу, Лобачевский успокаивался, потому что цель его
была достигнута. Его не пускали в классы, и письменную работу по астрономии он
мог делать в своей палате, что было чрезвычайно удобно.
В превосходном расположении духа он однажды встретил в коридоре толстую сестру
Пахомову, которая потрясала кулаком и бормотала, видимо, недобрые слова.
За шесть лет верной службы она не получила ни единой награды и только что из
письма подруги узнала, что та награждена уже дважды. От этого она настолько
расстроилась, что ее накладные волосы съехали набекрень.
- Безобразие, - согласился с ней Лобачевский, - наверное, козни Оскара.
В этом она не сомневалась и по адресу Кнапперсбаха произнесла яростную
обвинительную речь. Он был злым, негодным старикашкой и преследовал ее за то,
что сам разбил кружку Эсмарха.
- Сударыня, - сказал Лобачевский, - хорошо, что вы меня встретили, потому что с
моей помощью справедливость восторжествует, - и обещал похлопотать о награде
через своего вымышленного дядю, товарища морского министра. - Напишите
прошение, уважаемая сестра.
Но сестре это оказалось не под силу, и за нее написал он сам. На четырех
страницах, решительно обо всем, начиная с разбитой кружки и кончая сестрами,
награжденными за то, что они ухаживали не столько за больными, сколько за
здоровыми.
Растроганная сестра Пахомова подписала прошение и подарила Лобачевскому
среднего размера выборгский крендель.
Конечно, Лобачевский собрал у себя в палате своих друзей, щедро угостил их
кренделем и прошением и попросил высказаться.
Друзья были в восторге и постановили Пахомову наградить. Она этого заслуживала.

Андрюша Хельгесен обещал принести из дому большую серебряную медаль, полученную
его пойнтером на собачьей выставке, а Домашенко и Бахметьев взялись составить
подобающий случаю приказ.
Торжество вручения медали происходило конспиративным порядком, в тишине
зубоврачебного кабинета, и сестра Пахомова волновалась.
Бахметьев произнес речь в стиле речей его превосходительства директора.
Покашливал и, останавливаясь, долго рассматривал потолок.
Затем Домашенко строго официальным тоном огласил приказ, и Лобачевский на
резиновой надувной подушке поднес сестре синюю бархатную коробку с медалью.
Последним выступил Хельгесен. Тоже с речью, но на французском языке, и с
букетом из шести белых роз по одной за каждый год службы сестры.
Прочие сдержанно аплодировали и приносили свои поздравления.
- Послушайте, - вдруг перебила их сестра, - почему же на этой медали изображены
две собачки?
Лобачевский, однако, не растерялся.
- Это символ верности и милосердия, - пояснил он и посоветовал медаль ни в коем
случае никому не показывать. - Оскар страшно разозлится, если узнает, что
прошение шло помимо него.
- Конечно, конечно, - согласилась сестра. Спрятала медаль на груди, а цветы под
фартуком и убежала, сияя гордостью".

Но в повести главным образом идет речь о неком таинственном шутнике, который
шутит над преподавателями морского училища, оставляя на месте преступлений
визитные карточки от имени Арсена Люпена, известного французского сыщика.

"Арсеном Люпеном, по-видимому, овладел приступ бешенства. За два дня он
натворил столько дел, сколько за все время своей плодотворной деятельности.
Его превосходительству директору прислал дешевый венок из железных цветов с
надписью на траурной ленте: "Дорогому и незабвенному Виктору Алексеевичу от А.
Люпена".
Начальнику строевой части генерал-майору Федору Ивановичу Федотову преподнес
парадный кивер Павловского военного училища с запиской: "По Федьке шапка".
Дежурившего по корпусу Ветчину телеграммой предупредил, что ночью бриг
"Наварин" выйдет в плавание, и действительно в ту же ночь, открыв пожарные
краны, затопил весь столовый зал.
В лазарете вывесил плакат: "Завтра поставлю Оскару клизму" - и так напугал
бедного Оскара Кнапперсбаха, что тот на следующий день не явился на службу.
И наконец, ликвидировал журнал классных взысканий, что, пожалуй, было самым
потрясающим из его подвигов.
Журнал хранился в кабинете инспектора классов, и, чтобы попасть в этот кабинет,
нужно было пройти через классную канцелярию, где постоянно сидел похожий на
мышь писарь.
Писарь был на месте, и сам инспектор классов генерал-лейтенант Кригер как раз
просматривал журнал, когда пришел один из дневальных пятой роты и доложил, что
его превосходительство инспектора какой-то гардемарин просит выйти в коридор.
В этом не было ничего необыкновенного, и Кригер вышел вслед за дневальным. В
коридоре, однако, никого не оказалось, и, на всякий случай посмотрев по
сторонам, он вернулся к себе.
Лежавший на столе журнал был разорван в клочки и сверху залит черными и
красными чернилами и вдобавок гуммиарабиком. Конверт со штрафными записями
пропал, а вместо него лежала визитная карточка Арсена Люпена.
Писарь все время сидел на месте. Кто и каким образом мог проникнуть в кабинет и
потом бесследно исчезнуть?
- Входили ко мне в кабинет, пока меня здесь не было?
- Никак нет, - ответил писарь неестественно громким голосом, и Кригер вспомнил:
он был глуховат испрашивать его о том, слышал ли он в кабинете какую-нибудь
возню, не стоило.
А потому он приказал ему взять то, во что превратился журнал, и вместе с ним
направился к дежурному по корпусу.
Как нарочно, дежурил Иван Посохов. Выслушав Кригера, он стал пепельно-серым и
забегал по своей комнате.
Кригер пожал плечами. Он был умным человеком, и пафос Ивана Посохова ему не
понравился.
- Делайте ваше дело, - и повернулся, чтобы уйти, но Посохов его остановил: -
Разрешите осмотреть место происшествия?
Не хотелось, однако пришлось разрешить. Посохов обошел весь кабинет, обстукал
стены и внимательно обследовал замазанное на зиму окно. Потом, забравшись на
стул, заглянул в вентилятор, потрогал вьюшку и сокрушенно покачал головой.
Потом спустился и принялся за письменный стол.
Чуть что не обнюхивал каждую бумажку и, прищурившись, отыскивал на опрокинутых
чернильницах неизвестно зачем ему понадобившиеся оттиски пальцев преступника".


Повесть - небольшая, но веселая - поскольку гардемарины молоды и не очень-то
склонны замечать, что привычный мир Российской империи трещит по всем швам и
летит в тартарары. Почти детективная история, хотя главное в ней не интрига,
кто же скрывается под именем таинственного Арсена Люпена.

Повесть отдалённо напоминает "Швейка" Гашека, - по легкому юмору, хотя,
конечно, весьма отдаленно напоминает. В ней конечно есть насмешка и над
воинскими порядками, но не злая, а скорее с толикой ностальгии. Есть в ней
ирония и над детективными расследованиями а-ля Шерлок Холмс. Но самое
интересной в ней - это мир давно ушедший, не придуманный, и не восстановленный
по воспоминаниям или архивам, - но живой - благодаря тому, что автор сам учился
в этом кадетском в то время.

В общем, повесть небольшая, но преинтересная. Эта повесть есть в Интрнете, я же
ее слушал вот так:
sergej_kolbasev_-_arsen_ljupen.rar
голосовой движок ELAN TTS Russian (Nicolai 16Khz)
Размер 33 Mb
Продолжительность: 02:17:47
https://easyupload.in/download/Dwjat9nIlX0U6Bl

До новых встреч! Glazynov Maxim V.
... С уважением, Максим В. Глазунов

[Valentin Kuznetsov]

Пpивет, Glazynov!
Отвечаю на письмо от 15 Nov 21 10:49:10 (AREA:SU.BOOKS)

GMV> Сеpгей Колбасьев
GMV> Аpсен Люпен

Какая-то выpванная из контекста, потому непонятная, ГоЛеМОТHЯ!!!
ЧИТАТЬ HЕ БУДУ!!!