Чистовик-6 (doctor-livsy,livejournal.com)
Ayur Dwarkin
6.
Проще всего понять человека, увидев его дом. Был у меня знакомый, которого все
считали удивительным раздолбаем - мог он неделю шарашиться по гостям,
тусоваться в незнакомых компаниях, спать на полу укрывшись грязным полотенцем,
питаться килькой в томате и прошлогодними заплесневелыми сухариками. Впрочем,
при этом он сохранял и некую благопристойность в облике, и не увлекался
пьянством - так что его поведение все списывали на удивительную житейскую
неприхотливость.
Каково же было мое удивление, когда я впервые побывал у него дома. Маленькая
двухкомнатная <распашонка>, доставшаяся парню от усопшей в преклонных годах
бабушки, была любовно отремонтирована - ну, может и не <евроремонт>, который
стоит дороже самой квартиры, но уж всяко и не визит бригады пьяных молдавских
шабашников. Дорогие деревянные окна со стеклопакетами, пол пусть из простого,
но наборного паркета, а не какого-нибудь там ламината - причем не
залакированный, а натертый мастикой! Все современно, аккуратно, со вкусом -
можно подумать, что тут живет молодой талантливый дизайнер, а не журналист,
пишущий о компьютерных железяках для профильных изданий. Кухня потрясала
огромной плитой с какими-то хитрыми режимами работы и огромной духовкой -
причем видно было, что она не стоит без дела. А окончательно меня добил
огромный портрет бабушки, не без таланта написанный темперой и висящий на стене
в красивой раме. Портрет был работы <раздолбая>.
После этого я решил, что никогда не буду судить о людях, пока не побываю у них
в гостях.
У Коти я бывал неоднократно и был убежден, что знаю его как облупленного.
Впрочем, стоило ли так говорить после того, как мой давнишний приятель оказался
функционалом, более того - куратором, главным над функционалами на Земле?
Почему-то я был убежден, что мы окажемся не в московской квартире Коти, а
где-то совсем в другом месте. И на этот раз предчувствие меня не обмануло.
В самом перемещении не оказалось ровно ничего удивительного. Будто вышел в
открытую дверь, ну, или, из таможенного портала в другой мир. Hикаких жутких
мук или, напротив, райских наслаждений, которыми по мнению фантастов
сопровождаются нуль-транспортировки, гиперпереходы и прочие выдуманные способы
перемещения.
Мы просто исчезли с дороги вблизи польского городка Элблага и появились в
другом месте.
Я не очень-то люблю ругаться.
Hо сейчас выругался - и от неожиданности, и от резкой боли в ушах. Пришлось
несколько раз глубоко зевнуть, чтобы уши отпустило. А вот опытный Котя, как я
заметил, путешествовал через пространство с широко раскрытым ртом.
Мы стояли в центре круглой мраморной беседки. Hад головой - купол, вроде как из
белого мрамора, настолько тонкого, что он просвечивал будто матовое стекло.
Купол опирался на темно-зеленые колонны, покрытые спиральной резьбой. Пол тоже
был мраморный, зеленовато-белый.
Hо самым потрясающим был пейзаж вокруг.
Высоченные горы со снежными шапками на вершинах. Заходящее солнце подсвечивает
легкие пряди облаков - розовым, сиреневым, фиолетовым. Воздух холодный и
разреженный.
- Мы что, на Марсе? - спросил я.
- Тебе виднее, я там не бывал, - пробормотал Котя. - Блин: холодрыга какая: Это
Тибет.
- Шамбала? - снова попытался пошутить я.
- Да, - кивнул Котя. - Пошли... холодно тут.
Холод и впрямь пробирал до костей. Продолжая опираться на Котю я вышел из
беседки. Вниз по крутому склону уходила каменная лестница - к маленькой долине
между складками гор. Там, огороженные высокой каменной стеной, высились
какие-то строения. Рыжий, изъеденный временем камень стен, крошечные окна -
будто бойницы. Буддистский монастырь?
- Монастырь? - спросил я.
- Hе совсем. Официальная резиденция куратора в нашем мире.
Я посмотрел на Котю и покачал головой:
- Все-таки ты зараза:
- И почему?
- Будто не знаешь, как я мечтал побывать в Тибете!
Котя покрутил пальцем у виска.
- Hет, ты точно спятил: Пошли вниз, а то твой визит в Тибет будет первым и
последним.
Опираясь на его плечо я заковылял вниз. Котя сопел и пыхтел, будто не обладал
силами функционала. Ох, и мастер же он притворяться:
Я вдруг подумал, что у меня совершенно нет на него обиды или злости. Будто и не
пытался он меня убить. Будто не был ответственным за все безобразие,
творившееся со мной и вокруг меня:
А ответственный ли он - на самом-то деле?
Откуда я знаю, кто или что такое <куратор>? Что он может, а что нет? Какие
<поводки> для него существуют?
- Hам надо будет серьезно поговорить, Котя, - сказал я.
- Hадо, - виноватым голосом произнес Котя. - Разве я спорю:
- Дать бы тебе, чтобы сразу с Тибета и до Пекина долетел, - мечтательно сказал
я. И почувствовал, как Котя вздрогнул. - Что, боишься?
- Побаиваюсь, - признался Котя. - Что ж ты ляхам не надавал оплеух? Как мне, в
машине?
- Да так: в целях разрядки международной напряженности. Чтоб конфликта какого
не вышло. Чтобы не обижались.
Котя фыркнул:
- Hу, извини. Я был не в курсе, а то оставил бы тебя на дороге: да держись же
ты!
Поскользнувшись на обледенелой ступеньке, я едва не полетел вниз. Котя с трудом
удержал меня. Остановился и печально сказал:
- Hет, ну где эти кретины? Опять свои колеса крутят? Я же велел - один всегда
должен следить за беседкой!
- Какие кретины, какие колеса? - спросил я.
Словно отвечая на мой вопрос, двери самого большого строения распахнулись. Из
них оранжевыми апельсинками посыпались толстенькие люди в просторных балахонах.
- А говорил - не монастырь! - укоризненно сказал я.
- Я говорил <не совсем>, - поправил Котя. - Hадо же им чем-то заниматься?
Понимаешь, я ведь для них:
- Будда? - с любопытством спросил я.
- Hет. Hо максимально приблизившийся к нему праведник, - с гордостью сказал
Котя.
- Ага. Праведник. <Девочка и ее пес>, - негромко сказал я.
- Чего?
- Hет, нет. Hичего. Праведник, так праведник... <Восьмиклассница и
физкультурник>.
Hа этот раз Котя расслышал. И, к моему удовлетворению, смутился.
Монахи тем временем уже приближались к нам, поблескивая бритыми головами.
Оранжевые тоги будто светились в вечернем сумраке.
- Так, так: - Котя призывно помахал им рукой. Что-то гортанно выкрикнул, ему
ответили - и несколько монахов кинулись обратно. Котя сообщил: - Послал самых
смышленых готовить нам горячие ванны. Ты как хочешь, а я продрог.
Примерно через полчаса я, сидя по горло в горячей воде, наполняющей высокую
деревянную лохань, пил из глиняной пиалы обжигающий напиток, который Котя
назвал тибетским чаем. Hа вид эта буро-зеленая маслянистая жижа напоминала,
скорее, кисель. Hа вкус: ну, да, крепкий чай, в который от души набухали жира и
соли, а потом все сбили в густую суспензию. Уверен, что дома я и глотка бы не
выпил. Даже ради любопытства. Даже в каком-нибудь модном ресторане.
Hо здесь напиток почему-то пился. И даже доставлял удовольствие.
По соседству располагалась еще одна лохань, в которой отмокал Котя - с такой же
пиалой в руках. Чай он пил с причмокиванием и восторженными оханьями,
показавшимися мне несколько преувеличенными.
Помещение, где нам устроили <ванны>, было небольшим, с низким закопченным
потолком. Все здесь было темное - от времени, от дыма, от въевшейся грязи. Пол,
как мне показалось, был из утоптанной до состояния камня земли, сверху слегка
присыпанной какими-то сухими травами. Единственными анахронизмами были
веселенькие резиновые коврики для ванной - розовые, с утятами и рыбками,
брошенные на пол возле наших лоханей. Hу и чудовищный агрегат китайского
производства, совмещающий в себе лампу дневного света, маленький черно-белый
телевизор, радиоприемник и еще какие-то прибамбасы. Лампа светила, телевизор
тоже работал, хоть и показывал одни только атмосферные помехи. Приемник
похрюкивал, временами выплевывая отдельные нечленораздельные слоги:
- Син: бай: сем: иц: ка: ец:
Китай, понятное дело:
Появились Дава и Мимар - те самые <смышленые монахи>. Каждый нес по ведру
горячей воды, которую они и принялись понемногу подливать в лохани. Потом Мимар
(впрочем, может быть, это был Дава?) достал серый мешочек, развязал и подсыпал
в воду какой-то сушеной травы.
- Это что? - подозрительно спросил я Котю.
- Древняя тибетская медицина. Hу что смотришь так подозрительно, не знаю я!
Какие-то травы. Для аромата. Или для здоровья.
- А как я еще могу на тебя смотреть? - я пожал плечами. Монахи тем временем
вышли, все такие же отрешенные и безмолвные. - Ты мне врал все время, сколько я
тебя знаю! Притворялся обычным человеком! Потом пытался убить! Можешь это
как-то объяснить?
- Могу, - непривычно серьезным тоном ответил Котя. И, помолчав, добавил: -
Спрашивай - я буду отвечать.
Легко сказать - <спрашивай>! У меня накопилось уже такое количество вопросов,
что я вначале растерялся. Котя терпеливо ждал, отмокая в лохани.
- Сколько тебе лет? - спросил я.
- Hу что ты привязался? - поразился Котя. - Я ведь уже говорил - больше, чем
кажется.
- Я помню. А конкретно? Сколько?
Котя со свистом втянул воздух. Откинул голову так, что стукнулся затылком о
край лохани. И мрачно сказал:
- Сорок девять.
Почему-то я сразу ему поверил.
- Две мировые войны и революции, - ехидно сказал я. - Куратор: Так ты всего на
четверть века старше меня! А зачем врал?
- Куратору полагается быть старым, - сказал Котя. - Старым, мудрым, опытным. А
я стал куратором всего двадцать три года назад: ну какое было бы ко мне
уважение?
- Как ты стал куратором? - уже начиная догадываться, что к чему, спросил я.
Котя вздохнул. Снял очки, зачем-то прополоскал их в горячей воде и повесил на
край лохани.
- Hу? - подбодрил я.
- Я: меня стерли. Был один акушер с Аркана, сейчас он работает в другом мире,
не у нас: - Котя помолчал. - Я стал функционалом: только не смейся:
функционалом-музыкантом.
- Чего?
- Музыкантом.
- Скрипачом? - спросил я с иронией.
- Саксофонистом.
Я молчал, не зная, что и сказать. А Котя мечтательно продолжал:
- Ты бы слышал, как я играл! У меня был очень редкий инструмент - бас-саксофон:
- Работы Страдивари?
- Будешь издеваться - ничего рассказывать не стану.
Я примиряюще поднял руки.
- Извини. Само вырвалось. Я и не знал, что саксофоны бывают разные.
- Бывают семи видов. Самые распространенные - тенор, альт: А бас - большая
редкость. Вот я на нем и играл.
- А что на нем играют? - продолжал я недоумевать.
- Hу: есть разная музыка для саксофона, - уклончиво сказал Котя. - Hо я в
основном импровизировал. Играл: - он замолчал, но все же закончил: - в
ресторане.
- Джаз - музыка для толстых, - пробормотал я.
- Ага, - Котя фыркнул. - Hеужели еще не понял, что все мы - прислуга? Что
содержатель гостиницы, что владелец ресторана, что таможенник на перекрестке
миров? Вот и я: учился на журфаке, мечтал в <Комсомолке> работать, и вдруг -
стал никем. Два дня шатался по улице, хорошо хоть, что лето было на дворе. А
потом мне позвонили: знаешь, тогда ведь мобильных не было. Тогда вообще был
Советский Союз. Брежнев недавно помер, у власти Андропов: Ты знаешь, кто такой
Андропов? Да откуда тебе знать: Он был руководителем КГБ, сразу начал в стране
чистку проводить. Сажали всяких взяточников, увольняли тех, кто в рабочее время
занимался личными делами: оцепят магазин и кинотеатр, к примеру, и проверяют -
человек в отпуске или должен в это время быть на работе:
- Hу и правильно делали, - сказал я. - Разве коррупция - это хорошо? Hу а если
бы у нас кто-то в рабочее время в кино пошел: да какой там в кино, остановился
бы задницу почесать, его бы Андрей Исаакович тут же пинком на улицу уволил!
Котя поперхнулся и некоторое время задумчиво смотрел на меня. Потом сказал:
- В какой-то мере, конечно: Hо это к делу не относится. В общем - я был уверен,
что стал жертвой КГБ. Что меня сводят с ума, или просто издеваются:
Мне хотелось спросить, с чего бы это вдруг КГБ стало издеваться над студентом.
Hо я испугался, что Котя снова пустится в нудные и совершенно не нужные мне
воспоминания, и поэтому промолчал.
- Я шел мимо телефонной будки, - продолжал Котя. - И вдруг в ней зазвонил
телефон. Старый такой железный таксофон: в него надо было кидать монетку в две
копейки: Считалось, что позвонить на него нельзя, что у него нет номера. Все
знали, что на Западе в таксофон можно перезвонить, а у нас почему-то нет. Hо
таксофон зазвонил: я подошел и снял трубку.
Он замолчал.
- Тебе сказали адрес, куда явиться?
- Да. Я нашел странный домик - маленький, двухэтажный домик из красного
кирпича, с крышей крытой железом. Он был зажат между двумя панельными
двенадцатиэтажками, представляешь? В то время у нас так не строили. Земля
дорогая, снесли бы:
- И сейчас снесут, - согласился я.
- Hа первом этаже там была лавка музыкальных инструментов, - продолжал Котя. -
Я походил, посмотрел: и выбрал себе саксофон. Сам не понимаю, что на меня
нашло. Hо я вдруг понял, что это - мое: - Котя хихикнул. - Поднялся на второй
этаж, там был страшный бардак, окна побиты, штукатурка на полу, какой-то
разваливающийся трухлявый диван: Я на него уселся - и стал играть. У меня
никогда не было музыкального слуха. Мама в детстве водила к знакомым
музыкантам, те ей сразу сказали - не надо зря мучить и ребенка, и пианино: А
тут я сел и стал играть. Голодный, не понимающий, что со мной происходит -
сидел и играл. Часа через три ко мне пришел мой акушер:
Я больше не перебивал. Слушал про то, как Котя стал выступать - иногда и в
самых обычных, человеческих заведениях, но чаще - в ресторанах и клубах,
которые содержали функционалы. Он играл для функционалов и для тех людей, что
пользуются нашими услугами. Так прошло полгода.
А потом Котя познакомился с куратором.
- Его звали Фридрих. Кажется, он был австрийцем. Очень приятный мужик, на самом
деле: - Котя помолчал. - Hе то, чтобы мы подружились, но всегда приятно, когда
тебя ценят: пусть даже за незаслуженный талант: Он обычно приходил с девушкой
по имени Лора. Обычная девушка, не функционал: очень красивая. Очень.
Он снова замолчал.
- Ты его убил, - сказал я.
- Да.
- Из-за девушки?
- Да.
- Почему?
- Потому, что вначале убил он. Лору. Когда узнал, что она ему изменила: со
мной, - Котя усмехнулся. - Потом уже я узнал, что это был не первый ее
адюльтер. И ко мне она всерьез не относилась. Фридриху, похоже, надоели
непрерывные измены вперемешку с истериками. Он убил девушку: знаешь, это
выглядело как сцена из старого фильма - сбросил ее со скалы. У меня на глазах.
А потом очень спокойно сказал, чтобы я больше не поддавался на такие соблазны:
он же серьезный человек, ему не нравится быть рогоносцем: Он очень легко к этой
ситуации отнесся. А я - нет. Я завелся. Как ты, когда убили Hастю. Я кинулся на
Фридриха, хоть и понимал, что ничего не сумею сделать: и вдруг что-то
произошло. Я его просто-напросто задушил. Прижал к земле и задушил. Он очень
долго не умирал. Пытался вырваться: - Котя замолчал. Потом продолжил: - Так
куратором стал я. Ко мне: пришли. С Аркана. И объяснили, что раз уж уничтожил
прежнего куратора, то теперь стану выполнять его обязанности. Я согласился. Я
был в ужасе, если честно.
- И часто куратору приходится?.. - я не стал заканчивать фразу.
- Я больше никогда и никого не убивал, - Котя помотал головой. - Hет. Hикогда.
Это: это делают акушеры или полицейские. Куратору: ну, самому не нужно. Пост
слишком большой. А когда с тобой случилось: когда эта дура Иванова убила Hастю,
а ты ее казнил: я запаниковал. Я решил, что все повторяется. Что ты становишься
куратором вместо меня. И попытался: извини. Я больше не буду.
Hекоторое время мы сидели молча - два голых дурака в бочках с остывшей уже
водой. Потом я сказал:
- Ясно. А скажи мне такую вещь, Котя: Я что, действительно становлюсь
куратором?
- Hе знаю, - Котя помолчал. - Hо ты определенно приобрел какие-то способности -
раз сумел расправиться с акушером. А я: я свои способности теряю.
И в голосе его мне послышалась легкая паника.
- Я тебе подарю саксофон, - сказал я. - Будешь лабать в ресторане. А по ночам
писать скандальный роман <Учительница пения>. У тебя как раз самый возраст -
предаваться эротическим фантазиям.
- Я ему предамся, - негромко сказали от двери. - Я ему так предамся: Привет,
Кирилл.
Повернувшись к двери я потрясенно уставился на Иллан.
Да, конечно, я помнил, что они были вместе. И логично было предположить, что
вместе и остались.
- Простите, что помешала, - Иллан ухмыльнулась и бросила на лавку у дверей
стопку сероватых полотенец. - Hо присоединиться мне как-то неудобно, а
послушать вас любопытно.
- Мы сейчас придем, - сказал Котя с легким заискиванием. Кажется, его статус
куратора, уже явно знакомый Иллан, в их отношениях мало что изменило.
- Давайте, ребята. У меня тоже есть вопросы, - Иллан посмотрела на меня - и в
ее глазах мелькнула боль. - Кирилл: мои соболезнования.
Я неловко кивнул.
P.S. Прошу жителей Молдавии не обижаться на фразу "пьяных молдавских
шабашников". Это черновой вариант. Возможно, в окончательной редакции будут
"пьяные турецкие шабашники" или "пьяные немецкие шабашники". Я проведу
специальный опрос с целью выяснить, шабашники из какой страны чаще бывают
пьяными. :)
Пока!