*[Enwl-inf] ч.2 польский взгляд на заповедание лесов
0 views
Skip to first unread message
ENWLine
Sep 14, 2014, 6:04:26 PM9/14/14
to "ENWL-uni"
Уважаемые коллеги, высылаем вторую часть статьи польского эколога
Л.Томялойца о строгой заповедности лесов. Пользуясь случаем, хотим также
высказать слова благодарности Алексею Бурковскому за прекрасный перевод этой
очень важной работы. Вл.Борейко
НЕОБХОДИМОСТЬ В СТРОГОЙ ОХРАНЕ КРУПНЫХ УЧАСТКОВ ЕВРОПЕЙСКИХ ЛЕСОВ
Часть 2
Людвиг Томялойц
Музей Истории Естествознания, Университет им. Сенкевича 21, 50-335 Вроцлав,
e-mail: tom...@biol.uni.wroc.pl
Перевод с английского Алексея Бурковского, Всеукраинская экологическая лига
Строго охраняемые лесные участки, таким образом, оставляются не для
сентиментальной возни, а являются незаменимыми в качестве отправных точек
для усовершенствования знания, охраны и управления. Без таких территорий
биологи и лесники будут выражать лишь своё субъективное мнение в своих
жарких дебатах.
Вековые споры между лесниками и природоохранниками берут своё начало из их
противоположных целей и усиливаются слишком узкой и раздельной системой
профессионального образования, что может иметь серьёзные практические
последствия. В значительной мере неверные толкования возникают относительно
фундаментальных правил природоохраны в лесных местообитаниях (cf. Maser
1988) и часто неверно понимается их взаимная связь с концепцией устойчивого
управления. В особенности вызывают резкий протест экологов следующие
утверждения лесников:
1. <Устойчивое использование природных ресурсов может полностью заменить
традиционную охрану природы>. По мнению биологов это недоказанный и опасный
лозунг, в то время как правильная интерпретация должна быть следующей:
а) оба подхода ? защита редких видов и устойчивое использование общих
ресурсов должны применяться одновременно, как поддерживающие один другого
методы, но применяемые в разных местах или объектах.
б) применяемые только на территориях подверженных интенсивной деятельности,
они могут просто раствориться в обыденной многоцелевой практике охраны и
эксплуатации разнообразия видов и местообитаний.
2. <Модель девственного леса можно игнорировать, так как современные знания
по лесной экологии являются почти исчерпывающими, при этом нынешние правила
управления лесами лучше, чем законы природы>. Такого рода мнение отражает
чрезмерное человеческое высокомерие, не отличающееся от того, которое имело
место в 19-м веке, когда сплошные рубки считались безапелляционно
совершенными.
3. <Даже те леса, которые имеют состояние близкое к девственным, обладают
неправильной структурой>. Этот лозунг ошибочно подразумевает, что все леса,
даже совершенно нетронутые, требуют человеческого вмешательства. Критика:
это всего лишь необоснованное суждение, поскольку никто не знает, что
является <правильной> структурой природных лесов, если они нигде не
сохранены поблизости с подобными управляемыми древостоями.
4. <Управление лесами выгодно всем видам и каждому сообществу и не причиняет
им никакого вреда, а аборигенные виды не являются обязательными для
стойкости лесной экосистемы>. Это недоказанное утверждение противоречит
результатам многочисленных исследований биоразнообразия и интродукций
чужеродных видов.
5. <Управление лесами увеличивает биоразнообразие>. Критика этого лозунга
требует более детального ответа. Фактически лесное хозяйство:
- сокращает внутреннее (точечное) разнообразие местообитания, посредством
удаления специфических структур (старых деревьев, пней, разлагающейся
древесины), жизненно необходимых для многих видов.
- увеличивает промежуточное (локальное) разнообразие местообитания, создавая
участки одновозрастных насаждений, добавляя антропогенные местообитания или
иногда внедряя виды-интродуценты.
- сокращает географическое (глобальное) разнообразие в процессе унификации
местообитаний и ландшафтов (акклиматизация, чрезмерное насаждение хвойных
пород, лесная мелиорация)
(*Примечание переводчика: Указанные типы разнообразия, по сути,
соответствуют классификации Р. Уитаккера:
· Альфа-биоразнообразие - разнообразие внутри ценоза
· Бета-биоразнообрази - разнообразие между ценозами
· Гамма-биоразнообразие - надценотическое разнообразие)
Даже когда управление лесами реально увеличивает промежуточное
биоразнообразие, обычно оно возрастает за счёт её интродуцированной
составляющей, в то время как продолжается прямое или косвенное сокращение её
наиболее ценной аборигенной части. Сегодня виды, зависимые от больших по
площади древостоев и мёртвой древесины, находятся в категории наиболее
исчезающих аборигенных элементов лесных экосистем (Maser 1988, Angelstam
1991, Hansson 1992, Wesolowski and Tomialojc 1995, Gutowski and Jaroszewicz
2001). Таким образом, правильный ответ на последнее утверждение решительно
негативный: типичное управление лесным хозяйством является провальным
методом сохранения богатства биоразнообразия в экосистеме (даже если оно
увеличивает локальное разнообразие видов деревьев).
Все эти противоречия могут быть объективно выяснены при одном условии:
проведении методологически строгого сравнительного анализа древостоев
близких к диким природным лесам с управляемыми лесными экосистемами в
настоящем и будущем. Нехватка таких моделей и образцов нетронутых лесов в
европейских лесных экосистемах, наоборот, не даст реализовать возможные
эмпирические исследований, что будет помогать только одной из сторон
конфликта. Подобной асимметрии нельзя допускать, если устойчивое развитие
является главной экономической стратегией для будущего Европы.
СКОЛЬКО НЕНАРУШЕННЫХ ЕВРОПЕЙСКИХ ЛЕСОВ НАХОДИТСЯ ПОД ОХРАНОЙ?
Документ <Забота о Земле> (IUCN/UNEP/WWF 1991) рекомендовал всем странам
сохранить 10 % их лесов в форме девственных, что значилось под термином
<перезревшие> природные или вторичные древостои возрастом свыше 180-250 лет.
Имея такую теоретическую уровневую структуру, целесообразно оценить реальную
площадь ненарушенных старовозрастных лесов. Несмотря на большой прогресс в
глобальной охране природы, только на крохотной части земной поверхности
(около 1,6 %) была организована более-менее эффективная охрана (в форме
строго охраняемых природных заповедников и национальных парков, 1-я и 2-я
международные категории). В Европе национальные парки покрывают только 1,2 %
от всей площади континента. Даже если эта площадь будет увеличена в 2-3 раза
в течение ближайших десятилетий, то оптимисты вряд ли посмеют предположить,
что под строгую охрану когда-либо попадёт более чем 5 % земель. Хотя этот
низкий процент площади при тщательном отборе и богатстве видового
разнообразия (при этом отбор должен касаться не только территорий с
малопродуктивными почвами) может охватывать 50-90 % всех видов региона
(Primack 1993), пока ещё имеется такая возможность, поскольку виды,
представленные слишком малыми популяциями, не будут иметь шансов для
долгосрочного выживания.
На этом теоретическом фоне современные данные по лесам выглядят ещё менее
впечатляющими:
Швеция ? заготовка леса не допускается только на 2,6 % площади лесопокрытых
территорий, главным образом на севере страны (Commission... 1994),
Северная Финляндия - хотя номинально охраняемыми считается около 10 %,
территорий (Virkkala et al. 1994), однако потенциально продуктивные леса
занимают всего 2,4 %, остальные охраняемые территории представлены болотами
или другими местообитаниями (IUCN Commission...1994). Финские охраняемые
природные территории содержат так мало старовозрастных лесов, что они
оказались не в состоянии служить в качестве местообитаний для ряда видов
птиц (Rajasarkka 1997).
Южная Финляндия ? охраняется менее 0,6 % лесов, в основном участки с низкой
продуктивностью на торфяных болотах, представленных незначительным
количеством видов (Virkkala et al. 1994).
Польша ? хотя 1,9 % от всей лесопокрытой площади страны находится в пределах
заповедников и национальных парков, только 0,3 % всех лесов остаются под
охраной, исключающей любые лесозаготовки, и эти массивы сконцентрированы
главным образом в горах (GUS 1995).
Германия ? здесь похожая ситуация, только 0,3 % лесных территорий находится
под охраной, в основном в горах. (Hampicke 1994).
Франция ? 0,6 % территории страны охраняются в пределах шести национальных
парков (главным образом горных), но лесные площади под строгой охраной
составляют крохотную долю от этой маленькой цифры. (Faits et Chiffres,
2000).
Можно подытожить, что:
- от 97 % до 99 % европейских лесов (за исключением российских) уже потеряли
свои качества, близкие к первозданным, и длительное время остаются под
различными формами хозяйствования;
- строго охраняемые старовозрастные леса составляют крохотную долю (0,3 %
или даже меньше, и только на Севере около 2,6 %) от всей площади европейских
лесов, в то время как старые древостои на богатых равнинных почвах занимают
ещё в несколько раз меньшую территорию и вероятно покрывают значительно
меньше 0,1 % от первоначальных площадей.
- крохотные фрагменты не в состоянии гарантировать многовековое благополучие
многих лесных видов, приспособленных к богатым равнинным почвам.
Таким образом, нападки на природоохранников, которые требуют перевести
слишком много лесных земель под строгую охрану, являются безосновательной
пропагандой или умышленной манипуляцией.
ЕВРОПЕЙСКАЯ СЕТЬ ПРАКТИЧЕСКИ СОХРАНЁННЫХ ЛЕСОВ НА ФОНЕ ТЕОРИИ
Неравномерное распределение основных лесных комплексов на континенте
(Stanners and Bourdeau 1995; Fig. 1) приводит к тому, что и наиболее
сохранённые леса также очень неравномерно нарушены. Современные европейские
леса в основном являются бореальными и полярными (73 %), а не умеренными
(22 %) или субтропическими (5 %) (Terry and Christophersen 2003). Хорошо
сохранившиеся старые леса почти отсутствуют в Атлантическом и Североморском
регионах, и очень незначительны по площади на равнинах Центральной и
Средиземноморской Европы. Несколько лучше ситуация обстоит только в
бореальных и восточных регионах, где немногочисленные лесные комплексы
остаются под эффективной защитой. Наиболее редкими являются охраняемые
остатки трофически богатых широколиственных древостоев, сохранившиеся на
европейской равнине, например, Беловежская Пуща.
Слабонарушенные и достаточно крупные национальные парки (МСОП, Категория ??)
или заповедники (строгие природные резерваты или МСОП, Категория ?), в
основном созданы в бореальной зоне, например, одним из таких является
девственный лес в Муддуском Национальном Парке (493 км2) в Шведской
Лапландии (Ullman 2003). Другой и куда более крупный это Печоро-Ильинский
заповедник (и биосферный резерват) в российской Автономной Республике Коми,
простирающийся до Северного Урала, который охватывает 7213 км2 девственных
бореальных лесов (тайги). Он охраняется законом с 1930 г. Последний является
тем местом, куда учёные с Упсальского Аграрного Университета ездят изучать
функционирование природных бореальных лесов. Эти знания затем применяются
для моделирования правил лесного хозяйства в нарушенных бореальных лесах
Швеции (Angelstam et al., 1997). Из того, что расположено южнее, можно
назвать знаменитый Дарвинский Природный Резерват, который сохраняет
равнинные европейские таёжные леса.
Для переходной бореально-неморальной зоны смешанных лиственно-хвойных лесов
имеется 2 модели старовозрастных древостоев, сохранившихся в весьма хорошем
состоянии. Они могут служить для совмещения друг с другом обеих
трансграничных Беловежских национальных парков Беларуси и Польши, а также
расположенному далее на север Березинскому заповеднику (Byshnev 1991).
Первый формирует часть обширного Беловежского лесного комплекса (около 1500
км2) который уникален благодаря 500-летним <инвестициям> по его сохранению
польскими королями, а затем российскими царями. Только благодаря этим
<инвестициям> до настоящего времени было сохранено исключительно богатое
биоразнообразие посреди Европейской Равнины, которая уже долгое время
населённа людьми. С 1921 г. его небольшая часть, в виде природного
заповедника, а позже как Польского Беловежского Национального Парка,
остаётся под строгой охраной. С точки зрения современной науки этот наиболее
ценный равнинный лесной парк выглядит слишком маленьким участком (до 1996 г.
менее 50 км2, сейчас 105 км2) в плане обеспечения жизнеспособных размеров
популяций и рисков вымирания видов. Он не может гарантировать сохранение на
века первозданного видового состава его флоры, фауны и всего разнообразия
споровых растений, а также не в состоянии поддержать в ненарушенном
состоянии экологические процессы. Эти уникальные леса сталкиваются с
постоянными серьёзными угрозами (Falinski 1986, Tomialojc 1995, Jedrzejewska
and Jedrzejewski 1998), главным образом связанными с регулярными вырубками
древесины старовозрастных древостоев, граничащих с национальным парком, а
это приводит к тому, что его ядро интенсивно превращается в изолированный
обособленный <остров> (этот эффект уже хорошо различим на спутниковых
фотографиях). Поэтому в начале 1990-х годов учёными и общественными
экологическими организациями была начата кампания по расширению
национального парка на всей польской части Беловежской Пущи (около 570 км2
или 0,7 % от всей площади польских лесов). Эта кампания была широко
поддержана общественным мнением, как в Польше, так и за её пределами. Были
предложны хорошо сбалансированные с интересами местного населения принципы
функционирования Беловежского Национального Парка после его расширения на
всю польскую часть Беловежской Первозданной Пущи (Gutowski et al. 2000).
Увы, кроме дезинформированного местного населения была ещё одна группа,
выступавшая против этой идеи ? лесохозяйственное и бумажно-промышленное
лобби, поэтому до сих пор нет согласия по этому вопросу. Сильным стимулом
этой идеи стал факт того, что белорусские власти в 1991 г. провозгласили всю
Беловежскую Пущу, расположенную на их территории, национальным парком. С
2000 г. этот природный комплекс также страдает от массовых рубок древесины,
осуществляемых под предлогом борьбы с короедами и уборки буреломов (см.
запечатлённые фото в интернете: http://bp21.org.by/ru/ff/foto10.html). В
начале 2000-х годов обе части Беловежской Пущи были подвергнуты
безжалостному уничтожению последних, около 15-20 %, старовозрастных лесов
(Wesolowski 2005). К счастью, наивысший статус (1-я Международная Категория)
Березинского заповедника в Беларуси спас его старовозрастные леса, среди них
участки древних ольховых древостоев Европы, намного лучше сохранившиеся, чем
в Беловежской Пуще, несмотря на возрастающее давление туризма вдоль местной
реки. Итак, будущее обоих, наиболее сохранённых европейских неморальных
равнинных лесов в который раз становится не очень светлым, требует как
внутренней, так и международной поддержки и радикальных действий по их
охране.
В Атлантическом регионе Западной Европы имеет место несколько другая
ситуация. В связи с долгосрочным и интенсивным лесным хозяйством здесь нет
отдельных, достаточно крупных и старовозрастных участков диких
широколиственных равнинных лесов, чтобы они смогли послужить будущим
поколениям в качестве модели близкой к первозданным нетронутым лесам
(Stanners and Bourdeau 1995; Map 1). Здесь должен быть поставлен другой
вопрос, есть ли тут какие-либо фрагменты лесов подходящие для
ренатурализации или возрождения во вторичные, но близкие к природным
моделям? И хотя их мало, но они всё ещё встречаются. Первый из них это Нью
Форест на юге Англии возле Саутгемптона, где в древостое доминируют дубы и
буки. Не смотря на то, что он вторичный, а также в значительной мере
подвергся влиянию выпаса, эта лесная экосистема может быть ренатурализована
в течение полувека. Однако, лучшие кандидаты представлены, по моему мнению,
выразительными лесными участками Франции. Если это не остатки знаменитого
Форет де Фонтанеблю, выдавливаемого Парижской агломерацией, то, как минимум,
один из лесов Бургундии, например, Форет де Цитуа возле Дьона (Ferry and
Frochot 1970) с его обширными участками великолепных широколиственных лесов,
которые по структуре напоминают старовозрастные древостои Беловежской Пущи.
Однако, основное препятствие ? психологическое; благополучное европейское
общество не особенно желает выделять большие участки старовозрастных лесов
под строгую охрану даже если это реально могло бы помочь в углублении знаний
о функционировании Атлантических лесных экосистем и усовершенствовать
будущее лесное хозяйство западного типа широколиственных лесов в условиях
постепенно надвигающегося потепления климата. Далеко идущая оценка выгод от
экологически обоснованного лесного хозяйства была бы здесь оправдана.
Нынешнее негативное видение не должно длиться вечно, даже если оно широко
преобладало на протяжении 20-го века, когда, например, полностью
подготовленный первоначальный проект по созданию Национального Парка Форет
де Фонтанеблю внезапно был отклонён (Dalmon 1914).
Надеюсь, новые поколения людей смогут изменить понимание этого вопроса.
Важно отметить, что проблема западноевропейских лесов, среди которых
практически не осталось ненарушенных участков, не является неразрешимой
сложностью. По всему миру получает распространение идея реставрации
местообитаний и ренатурализации (Pullin 2002). Я верю, что со временем и под
влияние многих современных примеров этот подход найдёт применение и,
возможно, политическую поддержку. Пожалуй, наилучшим примером восстановления
лесов в Европе является тот, который осуществлён Голландскими
природоохранниками и лесниками: программа ре-унификации последних
фрагментированных остатков в большом Хог Велювском лесном комплексе (200
км2). Это мероприятие совмещено с возрождение первозданных древостоев и
ре-интродукцией крупных млекопитающих.
Особым типом европейских лесов являются разбросанные остатки равнинного
Средиземноморского леса (Stanners and Bourdeau 1995). Я слышал только об
одном крупном и хорошо сберёгшемся охраняемом участке такого рода экосистемы
на Европейском континенте. Это Эль Паркю де Лос Алкорнокале (1700 км2), на
севере Гибралтара в Испании, который состоит из старых обширных и влажных
древостоев Quercus suber и Q. canariensis (Ojeda, Maranon and Arroyo 2000).
На Средиземноморских островах есть некоторые более крупные участки старых
полугорных лесов, например в Парке Региональ Корс, где старовозрастные леса
дуба каменного Quercus ilex образуют крупный участок в несколько квадратных
километров. Они имеют весьма выразительную структуру, даже считаясь
вторичными лесами, которые возникли на месте уничтоженных первозданных
лиственных дубрав Quercus petrea, но создаётся впечатление, что они не
достаточно охраняются. Я не думаю, что существуют какие-либо другие лучшие
модели Средиземноморских лесных древостоев, сохранившиеся до наших дней.
Почему бы не постараться восстановить хотя бы несколько подобных крупных
участков? В расширенном Европейском Союзе, который требует всё меньше и
меньше сельскохозяйственных земель для производства продуктов питания (по
причине их излишка), более не существует серьёзных экономических препятствий
для осуществления такой идеи. Чем быстрее начнётся её реализация, тем это
будет лучше для природы Европы и будущих поколений людей.
Что касается горных Средиземноморских лесов, в особенности отдельных хорошо
сохранившихся участков, то, к счастью, им удалось выжить на Юго-Востоке
(Stanners and Bordeau 1995). Среди них такие участки как Долина Викос-Аоос в
Греции (195 км2 относительно охраняемых лесов), Родопские Горы на
Болгарско-Греческой границе, прибрежные горные леса вдоль восточного
побережья Адриатического моря, а также итальянский Абрузский Национальный
Парк. Однако, эти физико-географические единицы содержат или слишком малые
лесные участки (60-130 км 2) или они не достаточно хорошо охраняются. Но,
ещё раз повторюсь, такая ситуация не должна длится вечно и было бы важно
предпринять все необходимые меры для её исправления.
Европейская сеть лесных территорий была бы эффективна, главным образом, в
горных и предгорных районах. Горные леса всё ещё остаются достаточно
многочисленными и, как правило, относительно хорошо охраняемыми. Весьма
большие участки, в основном хвойных и смешанных лесов, всё ещё остаются
распространёнными вдоль Пиренней, первозданных лесов Дерборанса в Швейцарии,
Баварского леса в Германии (соединяющегося с Сумавскими лесами на чешской
территории) и далее по цепи лесных массивов
Чешско-Польско-Словацко-Украинских горных парков, простирающихся вдоль
Карпат и, в конце-концов Кавказа (Stanners and Bourdeau 1995). Хотя обычно
горные леса лучше защищены, чем большинство равнинных лесов, но их нынешнее
состояние не настолько безупречное, учитывая загрязнение воздуха и
нарастающий массовый туризм. Таким образом, в данном случае идея строгой
охраны нескольких крупных территорий становится полностью обоснованной, и
активное возрождение некоторых этих лесов после выпаса овец и нынешнего
гибельного промышленного влияния становится неизбежной потребностью.
Положительные попытки уже предприняты в нескольких странах. Более того,
некоторые достаточно крупные участки горных лесов остаются в относительно
чистой зоне Балканского полуострова, включая территорию бывшей Югославии. Но
это уже будет вопрос ответственности новых Балканских государств касательно
сохранения данных экосистем. Возможно, защита некоторых достаточно больших и
хорошо охраняемых лесных площадей будет организована с помощью поддержки
развитых стран Западной Европы.
Наконец, остаётся ещё один уникальный тип лесов, который не вписывается в
биогеографическую классификацию Европы: равнинные прибрежные леса. Такого
рода экосистемы были почти полностью уничтожены в западной части континента,
или как минимум сильно трансформированы, за исключением нескольких
фрагментов, близких к первозданным (Imboden 1987, Tomialojc 1993, Stanners
and Bourdeau 1995). Их остатки нуждаются не только в охране, но также в
дорогостоящем восстановлении, расширении и дефрагментации, а также в
обеспечении их искусственным обводнением для имитации условий, которые имели
место в прошлом. Это не лёгкая задача до тех пор, пока не станут доступными
знания по экологии первозданной природы. Соответствующие исследования должны
начаться в срочном порядке на последних участках прибрежных лесов вдоль
восточноевропейских рек, в дельте Дуная или вдоль реки Сава на бывшей
Югославской территории. Всё это должно проходить при условии, что они будут
спасены от современных угроз, связанных с регулированием рек, прописанным в
планах ЕС по судоходным путям. Относительно малотрансформированными являются
отдельные участки равнинных рек Польши: долина Бебжы и Нарева, среднее
течение Вислы и Варты, а также нижнее течение Одры, как наиболее ценные и
вполне хорошо изученные территории (Tomialojc 1993, Gacka-Grzesikiewicz
1995, Jankowski and Swierkosz 1995). Природные прибрежные леса также
встречаются в России, наиболее известным участком которых является
заповедник <Лес на Ворскле>, который, однако, охватывает площадь всего в 10
км2 ценной прибрежной старовозрастной дубравы. Более обширные болотные
ольховники можно также обнаружить в топких долинах Беларуси (Березинский
заповедник) и в Украине, главным образом вдоль рек Березины, Днепра, Припяти
и Десны (IUCN 2000).
Полную картину можно подытожить следующими выводами:
а) Исходя из этических, научных и практических аргументов, имеют место
весомые рациональные основания для сохранения немногих относительно крупных
и (частично) строго охраняемых лесных территорий, которые представляли бы
все базовые типы европейских лесов.
б) большинство остатков европейских лесов близких к первозданному состоянию
или не достаточно хорошо охраняются или они слишком маленькие, чтобы
избежать изменений, иметь шансы на успешное развитие через столетия, и быть
способными сберечь свой исконный (или как минимум <заморозить> нынешний)
уровень биоразнообразия.
в) в Западной Европе некоторые участки природных лесов могут быть
восстановлены из оставшихся массивов, чтобы в будущем послужить науке и
продемонстрировать то, как управлять Атлантическим типом широколиственных
лесов в изменяющихся климатических условиях.
Биогеографически европейский континент состоит из отдельных зон и регионов,
каждый из которых имеет свой особый тип древостоя, часто просто уникальный
(Jahn 1991, Stanners and Bourdeau 1995). Для того чтобы найти ответ на
вопрос, что именно является <природным> для значительной части Европы, в
каждом из её основных регионов должен быть оставлен свободным от усиленного
человеческого воздействия как минимум один достаточно крупный участок
ненарушенной лесной экосистемы. Степень полноты любой сети территорий должна
оцениваться с помощью процесса сравнительного анализа (IUCN Commission...
1994). Из 4 критериев, нужных для отбора таких участков (Primack 1993),
наиболее важными кажутся первые два:
а) Репрезентативность. Строго охраняемые территории должны быть отобраны
таким образом, чтобы представлять все основные типы лесов нашего континента,
потому что знание, полученное по одной биогеографической зоне или
экосистеме, вряд ли будет приемлемо для другой.
б) Естественность. Такие территории должны отбираться среди мест, которые по
возможности были наименее нарушены человеческим влиянием, чтобы представлять
состояние, наиболее близкое к первозданному.
Два других критерия ? отсутствие угроз и пропорциональное распределение
скорее являются дополнительными, хотя они действительно важны, поскольку
такие участки должны отбираться среди плодородных равнин во всех странах, не
только в самых бедных. Техника сравнительного анализа может обнаружить
другие массивы лесов, заслуживающих сохранения или возрождения. Но это не
является задачей данной публикации, чтобы кратко описать, где и какие
участки должны быть приняты во внимание.
НАСКОЛЬКО КРУПНЫМИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ СТРОГО ОХРАНЯЕМЫЕ ЛЕСНЫЕ УЧАСТКИ?
Более крупные участки имеют тенденцию вмещать больше видов, хотя эта связь
не всегда бывает линейной или независимой от таксономических групп флоры и
фауны (Hanssen 1992). Для крупной фауны, так же как и для некоторых
стенотопных растений и животных, обширные размеры лесных массивов являются
критически важными для выживания их популяций. Например, у лесных видов птиц
даже одна репродуктивная пара может нуждаться в участке 20-300 га зрелого
леса, не говоря уже о крупных хищниках и плотоядных, одна пара/семья которых
нуждается в площади от нескольких до 100 км2 леса или даже более того
(Newton 1979, Primack 1993). К счастью, многие из них являются универсалами
и не ограничены только одним типом древостоя, так что они могут успешно
выживать в мозаике охраняемых и управляемых лесов.
Минимальный размер заповедника определяется:
а) требованиями к его наиболее важным (наиболее редким, ключевым) видам,
чтобы защитить выживаемость их популяций;
б) характером управления окрестной территории охраняемого объекта в его
буферной зоне;
в) характером обширных прилегающих территорий: природных или антропогенных.
Известно, что минимальный размер жизнеспособной популяции у моногамных
позвоночных видов обычно состоит из 50-500 репродуктивных самок (Franklin
I.R. in: Soule andWilcox 1980, Primack 1993). Чтобы сохранить жизнеспособную
популяцию белоспинного дятла Dendrocopos leucotos требуется как минимум 100
км2 близкого к первозданному древостоя или около 300-600 км2 управляемого
лесного хозяйства (Wesolowski 1995). Поэтому нынешние размеры Польского
Национального Парка Беловежье (105 км 2 из которых только половина имеет
состояние близкое к первозданному) всё ещё остаются недостаточными для
сохранения жизнеспособной популяции этого дятла.
Такой площади едва ли достаточно для сохранения даже одного представителя
семейства волчьих Canis lupus или с трудом хватит для 3-4 особей рыси, 4-6
пар аиста чёрного Ciconia nigra, каких-нибудь 8-10 пар подорлика малого
Aquila pomarina, мохноногого сыча Aegolius funereus и т.п. Более того, даже
во всей Беловежской Пуще т.е. на 1500 км2 5-7 видов гнездящихся птиц уже
потеряно, в то время как другие 21 вид встречается в количестве от 1 до 19
гнездящихся пар (Tomialojc 1995, Jedrzejewska and Jedrzejewski 1998), что
означает их абсолютную не способность к выживанию популяции. Где же ещё
смогут выжить эти виды в будущих столетиях, если не в Беловежской Пуще? Этот
пример показывает насколько сократились крохотные местные популяции многих
редких видов в самом лучшем Центрально-Европейском местообитании. Нынешнее
состояние многих позвоночных видов может вызвать серьёзные проблемы с
инбредной депрессией или генетическими мутациями (Cooke and Buckley 1988,
Primack 1993), вызывающими демографическую неустойчивость их популяций, что
рано или поздно приведёт их к вымиранию. В лесах Коилискарийского
Национального Парка в Северной Финляндии, (Вирккала 1990) зафиксировано, что
снижение популяций птиц в более обширных девственных древостоях в течение
последних десятилетий проходит намного медленнее, чем на меньших по площади
участках. Защита крупных массивов первозданных бореальных лесов выглядит,
поэтому, более эффективной в плане долгосрочного выживания драматически
сокращающихся видов птиц таёжной группы. Минимальный размер 10 км2 для
лесных массивов в основных европейских лесах (Stanners and Bourdeau 1995),
таким образом, слишком мал. Согласно другим исследованиям, проведённым в
Скандинавии (Hanssen 1992), площади пригодные для длительного существования
крупных беспозвоночных, главным образом в основных центрах их
распространения, должны простираться на тысячу, и даже более, квадратных
километров природных лесов, чтобы обеспечить 99 % вероятность выживания на
период одного столетия или около того.
From: <kekz-...@mail.ru>
Sent: Sunday, September 14, 2014 12:06 PM
Subject: ч.2 польский взгляд на заповедание лесов
------------- * ENWL * ------------
Ecological North West Line * St. Petersburg, Russia
Independent Environmental Net Service: http://www.bellona.ru/enwl/
Russian: ENWL(discussions), ENWL-inf(FSU information), ENWL-misc(any topics)
English: ENWL-eng (world information)
en...@lew.spb.org, enwl...@lew.spb.org, en...@lew.spb.org, en...@lew.spb.org
Subscription, Moderator: vf...@lew.spb.org or en...@enw.net.ru
Archive: http://enwl.bellona.ru/pipermail/
and http://groups.google.com/group/enwl/
SEE ALSO: http://www.bellona.org (English)and http://www.bellona.ru
(Russian)
RSS: http://groups.google.ru/group/enwl/feeds?hl=ru
(C) Please refer to exclusive articles of ENWL
-------------------------------------
ONLY if your address is subscribed:
Enwl-inf mailing list
Enwl...@enwl.bellona.ru
http://enwl.bellona.ru/cgi-bin/mailman/listinfo/enwl-inf
Л.Томялойца о строгой заповедности лесов. Пользуясь случаем, хотим также
высказать слова благодарности Алексею Бурковскому за прекрасный перевод этой
очень важной работы. Вл.Борейко
НЕОБХОДИМОСТЬ В СТРОГОЙ ОХРАНЕ КРУПНЫХ УЧАСТКОВ ЕВРОПЕЙСКИХ ЛЕСОВ
Часть 2
Людвиг Томялойц
Музей Истории Естествознания, Университет им. Сенкевича 21, 50-335 Вроцлав,
e-mail: tom...@biol.uni.wroc.pl
Перевод с английского Алексея Бурковского, Всеукраинская экологическая лига
Строго охраняемые лесные участки, таким образом, оставляются не для
сентиментальной возни, а являются незаменимыми в качестве отправных точек
для усовершенствования знания, охраны и управления. Без таких территорий
биологи и лесники будут выражать лишь своё субъективное мнение в своих
жарких дебатах.
Вековые споры между лесниками и природоохранниками берут своё начало из их
противоположных целей и усиливаются слишком узкой и раздельной системой
профессионального образования, что может иметь серьёзные практические
последствия. В значительной мере неверные толкования возникают относительно
фундаментальных правил природоохраны в лесных местообитаниях (cf. Maser
1988) и часто неверно понимается их взаимная связь с концепцией устойчивого
управления. В особенности вызывают резкий протест экологов следующие
утверждения лесников:
1. <Устойчивое использование природных ресурсов может полностью заменить
традиционную охрану природы>. По мнению биологов это недоказанный и опасный
лозунг, в то время как правильная интерпретация должна быть следующей:
а) оба подхода ? защита редких видов и устойчивое использование общих
ресурсов должны применяться одновременно, как поддерживающие один другого
методы, но применяемые в разных местах или объектах.
б) применяемые только на территориях подверженных интенсивной деятельности,
они могут просто раствориться в обыденной многоцелевой практике охраны и
эксплуатации разнообразия видов и местообитаний.
2. <Модель девственного леса можно игнорировать, так как современные знания
по лесной экологии являются почти исчерпывающими, при этом нынешние правила
управления лесами лучше, чем законы природы>. Такого рода мнение отражает
чрезмерное человеческое высокомерие, не отличающееся от того, которое имело
место в 19-м веке, когда сплошные рубки считались безапелляционно
совершенными.
3. <Даже те леса, которые имеют состояние близкое к девственным, обладают
неправильной структурой>. Этот лозунг ошибочно подразумевает, что все леса,
даже совершенно нетронутые, требуют человеческого вмешательства. Критика:
это всего лишь необоснованное суждение, поскольку никто не знает, что
является <правильной> структурой природных лесов, если они нигде не
сохранены поблизости с подобными управляемыми древостоями.
4. <Управление лесами выгодно всем видам и каждому сообществу и не причиняет
им никакого вреда, а аборигенные виды не являются обязательными для
стойкости лесной экосистемы>. Это недоказанное утверждение противоречит
результатам многочисленных исследований биоразнообразия и интродукций
чужеродных видов.
5. <Управление лесами увеличивает биоразнообразие>. Критика этого лозунга
требует более детального ответа. Фактически лесное хозяйство:
- сокращает внутреннее (точечное) разнообразие местообитания, посредством
удаления специфических структур (старых деревьев, пней, разлагающейся
древесины), жизненно необходимых для многих видов.
- увеличивает промежуточное (локальное) разнообразие местообитания, создавая
участки одновозрастных насаждений, добавляя антропогенные местообитания или
иногда внедряя виды-интродуценты.
- сокращает географическое (глобальное) разнообразие в процессе унификации
местообитаний и ландшафтов (акклиматизация, чрезмерное насаждение хвойных
пород, лесная мелиорация)
(*Примечание переводчика: Указанные типы разнообразия, по сути,
соответствуют классификации Р. Уитаккера:
· Альфа-биоразнообразие - разнообразие внутри ценоза
· Бета-биоразнообрази - разнообразие между ценозами
· Гамма-биоразнообразие - надценотическое разнообразие)
Даже когда управление лесами реально увеличивает промежуточное
биоразнообразие, обычно оно возрастает за счёт её интродуцированной
составляющей, в то время как продолжается прямое или косвенное сокращение её
наиболее ценной аборигенной части. Сегодня виды, зависимые от больших по
площади древостоев и мёртвой древесины, находятся в категории наиболее
исчезающих аборигенных элементов лесных экосистем (Maser 1988, Angelstam
1991, Hansson 1992, Wesolowski and Tomialojc 1995, Gutowski and Jaroszewicz
2001). Таким образом, правильный ответ на последнее утверждение решительно
негативный: типичное управление лесным хозяйством является провальным
методом сохранения богатства биоразнообразия в экосистеме (даже если оно
увеличивает локальное разнообразие видов деревьев).
Все эти противоречия могут быть объективно выяснены при одном условии:
проведении методологически строгого сравнительного анализа древостоев
близких к диким природным лесам с управляемыми лесными экосистемами в
настоящем и будущем. Нехватка таких моделей и образцов нетронутых лесов в
европейских лесных экосистемах, наоборот, не даст реализовать возможные
эмпирические исследований, что будет помогать только одной из сторон
конфликта. Подобной асимметрии нельзя допускать, если устойчивое развитие
является главной экономической стратегией для будущего Европы.
СКОЛЬКО НЕНАРУШЕННЫХ ЕВРОПЕЙСКИХ ЛЕСОВ НАХОДИТСЯ ПОД ОХРАНОЙ?
Документ <Забота о Земле> (IUCN/UNEP/WWF 1991) рекомендовал всем странам
сохранить 10 % их лесов в форме девственных, что значилось под термином
<перезревшие> природные или вторичные древостои возрастом свыше 180-250 лет.
Имея такую теоретическую уровневую структуру, целесообразно оценить реальную
площадь ненарушенных старовозрастных лесов. Несмотря на большой прогресс в
глобальной охране природы, только на крохотной части земной поверхности
(около 1,6 %) была организована более-менее эффективная охрана (в форме
строго охраняемых природных заповедников и национальных парков, 1-я и 2-я
международные категории). В Европе национальные парки покрывают только 1,2 %
от всей площади континента. Даже если эта площадь будет увеличена в 2-3 раза
в течение ближайших десятилетий, то оптимисты вряд ли посмеют предположить,
что под строгую охрану когда-либо попадёт более чем 5 % земель. Хотя этот
низкий процент площади при тщательном отборе и богатстве видового
разнообразия (при этом отбор должен касаться не только территорий с
малопродуктивными почвами) может охватывать 50-90 % всех видов региона
(Primack 1993), пока ещё имеется такая возможность, поскольку виды,
представленные слишком малыми популяциями, не будут иметь шансов для
долгосрочного выживания.
На этом теоретическом фоне современные данные по лесам выглядят ещё менее
впечатляющими:
Швеция ? заготовка леса не допускается только на 2,6 % площади лесопокрытых
территорий, главным образом на севере страны (Commission... 1994),
Северная Финляндия - хотя номинально охраняемыми считается около 10 %,
территорий (Virkkala et al. 1994), однако потенциально продуктивные леса
занимают всего 2,4 %, остальные охраняемые территории представлены болотами
или другими местообитаниями (IUCN Commission...1994). Финские охраняемые
природные территории содержат так мало старовозрастных лесов, что они
оказались не в состоянии служить в качестве местообитаний для ряда видов
птиц (Rajasarkka 1997).
Южная Финляндия ? охраняется менее 0,6 % лесов, в основном участки с низкой
продуктивностью на торфяных болотах, представленных незначительным
количеством видов (Virkkala et al. 1994).
Польша ? хотя 1,9 % от всей лесопокрытой площади страны находится в пределах
заповедников и национальных парков, только 0,3 % всех лесов остаются под
охраной, исключающей любые лесозаготовки, и эти массивы сконцентрированы
главным образом в горах (GUS 1995).
Германия ? здесь похожая ситуация, только 0,3 % лесных территорий находится
под охраной, в основном в горах. (Hampicke 1994).
Франция ? 0,6 % территории страны охраняются в пределах шести национальных
парков (главным образом горных), но лесные площади под строгой охраной
составляют крохотную долю от этой маленькой цифры. (Faits et Chiffres,
2000).
Можно подытожить, что:
- от 97 % до 99 % европейских лесов (за исключением российских) уже потеряли
свои качества, близкие к первозданным, и длительное время остаются под
различными формами хозяйствования;
- строго охраняемые старовозрастные леса составляют крохотную долю (0,3 %
или даже меньше, и только на Севере около 2,6 %) от всей площади европейских
лесов, в то время как старые древостои на богатых равнинных почвах занимают
ещё в несколько раз меньшую территорию и вероятно покрывают значительно
меньше 0,1 % от первоначальных площадей.
- крохотные фрагменты не в состоянии гарантировать многовековое благополучие
многих лесных видов, приспособленных к богатым равнинным почвам.
Таким образом, нападки на природоохранников, которые требуют перевести
слишком много лесных земель под строгую охрану, являются безосновательной
пропагандой или умышленной манипуляцией.
ЕВРОПЕЙСКАЯ СЕТЬ ПРАКТИЧЕСКИ СОХРАНЁННЫХ ЛЕСОВ НА ФОНЕ ТЕОРИИ
Неравномерное распределение основных лесных комплексов на континенте
(Stanners and Bourdeau 1995; Fig. 1) приводит к тому, что и наиболее
сохранённые леса также очень неравномерно нарушены. Современные европейские
леса в основном являются бореальными и полярными (73 %), а не умеренными
(22 %) или субтропическими (5 %) (Terry and Christophersen 2003). Хорошо
сохранившиеся старые леса почти отсутствуют в Атлантическом и Североморском
регионах, и очень незначительны по площади на равнинах Центральной и
Средиземноморской Европы. Несколько лучше ситуация обстоит только в
бореальных и восточных регионах, где немногочисленные лесные комплексы
остаются под эффективной защитой. Наиболее редкими являются охраняемые
остатки трофически богатых широколиственных древостоев, сохранившиеся на
европейской равнине, например, Беловежская Пуща.
Слабонарушенные и достаточно крупные национальные парки (МСОП, Категория ??)
или заповедники (строгие природные резерваты или МСОП, Категория ?), в
основном созданы в бореальной зоне, например, одним из таких является
девственный лес в Муддуском Национальном Парке (493 км2) в Шведской
Лапландии (Ullman 2003). Другой и куда более крупный это Печоро-Ильинский
заповедник (и биосферный резерват) в российской Автономной Республике Коми,
простирающийся до Северного Урала, который охватывает 7213 км2 девственных
бореальных лесов (тайги). Он охраняется законом с 1930 г. Последний является
тем местом, куда учёные с Упсальского Аграрного Университета ездят изучать
функционирование природных бореальных лесов. Эти знания затем применяются
для моделирования правил лесного хозяйства в нарушенных бореальных лесах
Швеции (Angelstam et al., 1997). Из того, что расположено южнее, можно
назвать знаменитый Дарвинский Природный Резерват, который сохраняет
равнинные европейские таёжные леса.
Для переходной бореально-неморальной зоны смешанных лиственно-хвойных лесов
имеется 2 модели старовозрастных древостоев, сохранившихся в весьма хорошем
состоянии. Они могут служить для совмещения друг с другом обеих
трансграничных Беловежских национальных парков Беларуси и Польши, а также
расположенному далее на север Березинскому заповеднику (Byshnev 1991).
Первый формирует часть обширного Беловежского лесного комплекса (около 1500
км2) который уникален благодаря 500-летним <инвестициям> по его сохранению
польскими королями, а затем российскими царями. Только благодаря этим
<инвестициям> до настоящего времени было сохранено исключительно богатое
биоразнообразие посреди Европейской Равнины, которая уже долгое время
населённа людьми. С 1921 г. его небольшая часть, в виде природного
заповедника, а позже как Польского Беловежского Национального Парка,
остаётся под строгой охраной. С точки зрения современной науки этот наиболее
ценный равнинный лесной парк выглядит слишком маленьким участком (до 1996 г.
менее 50 км2, сейчас 105 км2) в плане обеспечения жизнеспособных размеров
популяций и рисков вымирания видов. Он не может гарантировать сохранение на
века первозданного видового состава его флоры, фауны и всего разнообразия
споровых растений, а также не в состоянии поддержать в ненарушенном
состоянии экологические процессы. Эти уникальные леса сталкиваются с
постоянными серьёзными угрозами (Falinski 1986, Tomialojc 1995, Jedrzejewska
and Jedrzejewski 1998), главным образом связанными с регулярными вырубками
древесины старовозрастных древостоев, граничащих с национальным парком, а
это приводит к тому, что его ядро интенсивно превращается в изолированный
обособленный <остров> (этот эффект уже хорошо различим на спутниковых
фотографиях). Поэтому в начале 1990-х годов учёными и общественными
экологическими организациями была начата кампания по расширению
национального парка на всей польской части Беловежской Пущи (около 570 км2
или 0,7 % от всей площади польских лесов). Эта кампания была широко
поддержана общественным мнением, как в Польше, так и за её пределами. Были
предложны хорошо сбалансированные с интересами местного населения принципы
функционирования Беловежского Национального Парка после его расширения на
всю польскую часть Беловежской Первозданной Пущи (Gutowski et al. 2000).
Увы, кроме дезинформированного местного населения была ещё одна группа,
выступавшая против этой идеи ? лесохозяйственное и бумажно-промышленное
лобби, поэтому до сих пор нет согласия по этому вопросу. Сильным стимулом
этой идеи стал факт того, что белорусские власти в 1991 г. провозгласили всю
Беловежскую Пущу, расположенную на их территории, национальным парком. С
2000 г. этот природный комплекс также страдает от массовых рубок древесины,
осуществляемых под предлогом борьбы с короедами и уборки буреломов (см.
запечатлённые фото в интернете: http://bp21.org.by/ru/ff/foto10.html). В
начале 2000-х годов обе части Беловежской Пущи были подвергнуты
безжалостному уничтожению последних, около 15-20 %, старовозрастных лесов
(Wesolowski 2005). К счастью, наивысший статус (1-я Международная Категория)
Березинского заповедника в Беларуси спас его старовозрастные леса, среди них
участки древних ольховых древостоев Европы, намного лучше сохранившиеся, чем
в Беловежской Пуще, несмотря на возрастающее давление туризма вдоль местной
реки. Итак, будущее обоих, наиболее сохранённых европейских неморальных
равнинных лесов в который раз становится не очень светлым, требует как
внутренней, так и международной поддержки и радикальных действий по их
охране.
В Атлантическом регионе Западной Европы имеет место несколько другая
ситуация. В связи с долгосрочным и интенсивным лесным хозяйством здесь нет
отдельных, достаточно крупных и старовозрастных участков диких
широколиственных равнинных лесов, чтобы они смогли послужить будущим
поколениям в качестве модели близкой к первозданным нетронутым лесам
(Stanners and Bourdeau 1995; Map 1). Здесь должен быть поставлен другой
вопрос, есть ли тут какие-либо фрагменты лесов подходящие для
ренатурализации или возрождения во вторичные, но близкие к природным
моделям? И хотя их мало, но они всё ещё встречаются. Первый из них это Нью
Форест на юге Англии возле Саутгемптона, где в древостое доминируют дубы и
буки. Не смотря на то, что он вторичный, а также в значительной мере
подвергся влиянию выпаса, эта лесная экосистема может быть ренатурализована
в течение полувека. Однако, лучшие кандидаты представлены, по моему мнению,
выразительными лесными участками Франции. Если это не остатки знаменитого
Форет де Фонтанеблю, выдавливаемого Парижской агломерацией, то, как минимум,
один из лесов Бургундии, например, Форет де Цитуа возле Дьона (Ferry and
Frochot 1970) с его обширными участками великолепных широколиственных лесов,
которые по структуре напоминают старовозрастные древостои Беловежской Пущи.
Однако, основное препятствие ? психологическое; благополучное европейское
общество не особенно желает выделять большие участки старовозрастных лесов
под строгую охрану даже если это реально могло бы помочь в углублении знаний
о функционировании Атлантических лесных экосистем и усовершенствовать
будущее лесное хозяйство западного типа широколиственных лесов в условиях
постепенно надвигающегося потепления климата. Далеко идущая оценка выгод от
экологически обоснованного лесного хозяйства была бы здесь оправдана.
Нынешнее негативное видение не должно длиться вечно, даже если оно широко
преобладало на протяжении 20-го века, когда, например, полностью
подготовленный первоначальный проект по созданию Национального Парка Форет
де Фонтанеблю внезапно был отклонён (Dalmon 1914).
Надеюсь, новые поколения людей смогут изменить понимание этого вопроса.
Важно отметить, что проблема западноевропейских лесов, среди которых
практически не осталось ненарушенных участков, не является неразрешимой
сложностью. По всему миру получает распространение идея реставрации
местообитаний и ренатурализации (Pullin 2002). Я верю, что со временем и под
влияние многих современных примеров этот подход найдёт применение и,
возможно, политическую поддержку. Пожалуй, наилучшим примером восстановления
лесов в Европе является тот, который осуществлён Голландскими
природоохранниками и лесниками: программа ре-унификации последних
фрагментированных остатков в большом Хог Велювском лесном комплексе (200
км2). Это мероприятие совмещено с возрождение первозданных древостоев и
ре-интродукцией крупных млекопитающих.
Особым типом европейских лесов являются разбросанные остатки равнинного
Средиземноморского леса (Stanners and Bourdeau 1995). Я слышал только об
одном крупном и хорошо сберёгшемся охраняемом участке такого рода экосистемы
на Европейском континенте. Это Эль Паркю де Лос Алкорнокале (1700 км2), на
севере Гибралтара в Испании, который состоит из старых обширных и влажных
древостоев Quercus suber и Q. canariensis (Ojeda, Maranon and Arroyo 2000).
На Средиземноморских островах есть некоторые более крупные участки старых
полугорных лесов, например в Парке Региональ Корс, где старовозрастные леса
дуба каменного Quercus ilex образуют крупный участок в несколько квадратных
километров. Они имеют весьма выразительную структуру, даже считаясь
вторичными лесами, которые возникли на месте уничтоженных первозданных
лиственных дубрав Quercus petrea, но создаётся впечатление, что они не
достаточно охраняются. Я не думаю, что существуют какие-либо другие лучшие
модели Средиземноморских лесных древостоев, сохранившиеся до наших дней.
Почему бы не постараться восстановить хотя бы несколько подобных крупных
участков? В расширенном Европейском Союзе, который требует всё меньше и
меньше сельскохозяйственных земель для производства продуктов питания (по
причине их излишка), более не существует серьёзных экономических препятствий
для осуществления такой идеи. Чем быстрее начнётся её реализация, тем это
будет лучше для природы Европы и будущих поколений людей.
Что касается горных Средиземноморских лесов, в особенности отдельных хорошо
сохранившихся участков, то, к счастью, им удалось выжить на Юго-Востоке
(Stanners and Bordeau 1995). Среди них такие участки как Долина Викос-Аоос в
Греции (195 км2 относительно охраняемых лесов), Родопские Горы на
Болгарско-Греческой границе, прибрежные горные леса вдоль восточного
побережья Адриатического моря, а также итальянский Абрузский Национальный
Парк. Однако, эти физико-географические единицы содержат или слишком малые
лесные участки (60-130 км 2) или они не достаточно хорошо охраняются. Но,
ещё раз повторюсь, такая ситуация не должна длится вечно и было бы важно
предпринять все необходимые меры для её исправления.
Европейская сеть лесных территорий была бы эффективна, главным образом, в
горных и предгорных районах. Горные леса всё ещё остаются достаточно
многочисленными и, как правило, относительно хорошо охраняемыми. Весьма
большие участки, в основном хвойных и смешанных лесов, всё ещё остаются
распространёнными вдоль Пиренней, первозданных лесов Дерборанса в Швейцарии,
Баварского леса в Германии (соединяющегося с Сумавскими лесами на чешской
территории) и далее по цепи лесных массивов
Чешско-Польско-Словацко-Украинских горных парков, простирающихся вдоль
Карпат и, в конце-концов Кавказа (Stanners and Bourdeau 1995). Хотя обычно
горные леса лучше защищены, чем большинство равнинных лесов, но их нынешнее
состояние не настолько безупречное, учитывая загрязнение воздуха и
нарастающий массовый туризм. Таким образом, в данном случае идея строгой
охраны нескольких крупных территорий становится полностью обоснованной, и
активное возрождение некоторых этих лесов после выпаса овец и нынешнего
гибельного промышленного влияния становится неизбежной потребностью.
Положительные попытки уже предприняты в нескольких странах. Более того,
некоторые достаточно крупные участки горных лесов остаются в относительно
чистой зоне Балканского полуострова, включая территорию бывшей Югославии. Но
это уже будет вопрос ответственности новых Балканских государств касательно
сохранения данных экосистем. Возможно, защита некоторых достаточно больших и
хорошо охраняемых лесных площадей будет организована с помощью поддержки
развитых стран Западной Европы.
Наконец, остаётся ещё один уникальный тип лесов, который не вписывается в
биогеографическую классификацию Европы: равнинные прибрежные леса. Такого
рода экосистемы были почти полностью уничтожены в западной части континента,
или как минимум сильно трансформированы, за исключением нескольких
фрагментов, близких к первозданным (Imboden 1987, Tomialojc 1993, Stanners
and Bourdeau 1995). Их остатки нуждаются не только в охране, но также в
дорогостоящем восстановлении, расширении и дефрагментации, а также в
обеспечении их искусственным обводнением для имитации условий, которые имели
место в прошлом. Это не лёгкая задача до тех пор, пока не станут доступными
знания по экологии первозданной природы. Соответствующие исследования должны
начаться в срочном порядке на последних участках прибрежных лесов вдоль
восточноевропейских рек, в дельте Дуная или вдоль реки Сава на бывшей
Югославской территории. Всё это должно проходить при условии, что они будут
спасены от современных угроз, связанных с регулированием рек, прописанным в
планах ЕС по судоходным путям. Относительно малотрансформированными являются
отдельные участки равнинных рек Польши: долина Бебжы и Нарева, среднее
течение Вислы и Варты, а также нижнее течение Одры, как наиболее ценные и
вполне хорошо изученные территории (Tomialojc 1993, Gacka-Grzesikiewicz
1995, Jankowski and Swierkosz 1995). Природные прибрежные леса также
встречаются в России, наиболее известным участком которых является
заповедник <Лес на Ворскле>, который, однако, охватывает площадь всего в 10
км2 ценной прибрежной старовозрастной дубравы. Более обширные болотные
ольховники можно также обнаружить в топких долинах Беларуси (Березинский
заповедник) и в Украине, главным образом вдоль рек Березины, Днепра, Припяти
и Десны (IUCN 2000).
Полную картину можно подытожить следующими выводами:
а) Исходя из этических, научных и практических аргументов, имеют место
весомые рациональные основания для сохранения немногих относительно крупных
и (частично) строго охраняемых лесных территорий, которые представляли бы
все базовые типы европейских лесов.
б) большинство остатков европейских лесов близких к первозданному состоянию
или не достаточно хорошо охраняются или они слишком маленькие, чтобы
избежать изменений, иметь шансы на успешное развитие через столетия, и быть
способными сберечь свой исконный (или как минимум <заморозить> нынешний)
уровень биоразнообразия.
в) в Западной Европе некоторые участки природных лесов могут быть
восстановлены из оставшихся массивов, чтобы в будущем послужить науке и
продемонстрировать то, как управлять Атлантическим типом широколиственных
лесов в изменяющихся климатических условиях.
Биогеографически европейский континент состоит из отдельных зон и регионов,
каждый из которых имеет свой особый тип древостоя, часто просто уникальный
(Jahn 1991, Stanners and Bourdeau 1995). Для того чтобы найти ответ на
вопрос, что именно является <природным> для значительной части Европы, в
каждом из её основных регионов должен быть оставлен свободным от усиленного
человеческого воздействия как минимум один достаточно крупный участок
ненарушенной лесной экосистемы. Степень полноты любой сети территорий должна
оцениваться с помощью процесса сравнительного анализа (IUCN Commission...
1994). Из 4 критериев, нужных для отбора таких участков (Primack 1993),
наиболее важными кажутся первые два:
а) Репрезентативность. Строго охраняемые территории должны быть отобраны
таким образом, чтобы представлять все основные типы лесов нашего континента,
потому что знание, полученное по одной биогеографической зоне или
экосистеме, вряд ли будет приемлемо для другой.
б) Естественность. Такие территории должны отбираться среди мест, которые по
возможности были наименее нарушены человеческим влиянием, чтобы представлять
состояние, наиболее близкое к первозданному.
Два других критерия ? отсутствие угроз и пропорциональное распределение
скорее являются дополнительными, хотя они действительно важны, поскольку
такие участки должны отбираться среди плодородных равнин во всех странах, не
только в самых бедных. Техника сравнительного анализа может обнаружить
другие массивы лесов, заслуживающих сохранения или возрождения. Но это не
является задачей данной публикации, чтобы кратко описать, где и какие
участки должны быть приняты во внимание.
НАСКОЛЬКО КРУПНЫМИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ СТРОГО ОХРАНЯЕМЫЕ ЛЕСНЫЕ УЧАСТКИ?
Более крупные участки имеют тенденцию вмещать больше видов, хотя эта связь
не всегда бывает линейной или независимой от таксономических групп флоры и
фауны (Hanssen 1992). Для крупной фауны, так же как и для некоторых
стенотопных растений и животных, обширные размеры лесных массивов являются
критически важными для выживания их популяций. Например, у лесных видов птиц
даже одна репродуктивная пара может нуждаться в участке 20-300 га зрелого
леса, не говоря уже о крупных хищниках и плотоядных, одна пара/семья которых
нуждается в площади от нескольких до 100 км2 леса или даже более того
(Newton 1979, Primack 1993). К счастью, многие из них являются универсалами
и не ограничены только одним типом древостоя, так что они могут успешно
выживать в мозаике охраняемых и управляемых лесов.
Минимальный размер заповедника определяется:
а) требованиями к его наиболее важным (наиболее редким, ключевым) видам,
чтобы защитить выживаемость их популяций;
б) характером управления окрестной территории охраняемого объекта в его
буферной зоне;
в) характером обширных прилегающих территорий: природных или антропогенных.
Известно, что минимальный размер жизнеспособной популяции у моногамных
позвоночных видов обычно состоит из 50-500 репродуктивных самок (Franklin
I.R. in: Soule andWilcox 1980, Primack 1993). Чтобы сохранить жизнеспособную
популяцию белоспинного дятла Dendrocopos leucotos требуется как минимум 100
км2 близкого к первозданному древостоя или около 300-600 км2 управляемого
лесного хозяйства (Wesolowski 1995). Поэтому нынешние размеры Польского
Национального Парка Беловежье (105 км 2 из которых только половина имеет
состояние близкое к первозданному) всё ещё остаются недостаточными для
сохранения жизнеспособной популяции этого дятла.
Такой площади едва ли достаточно для сохранения даже одного представителя
семейства волчьих Canis lupus или с трудом хватит для 3-4 особей рыси, 4-6
пар аиста чёрного Ciconia nigra, каких-нибудь 8-10 пар подорлика малого
Aquila pomarina, мохноногого сыча Aegolius funereus и т.п. Более того, даже
во всей Беловежской Пуще т.е. на 1500 км2 5-7 видов гнездящихся птиц уже
потеряно, в то время как другие 21 вид встречается в количестве от 1 до 19
гнездящихся пар (Tomialojc 1995, Jedrzejewska and Jedrzejewski 1998), что
означает их абсолютную не способность к выживанию популяции. Где же ещё
смогут выжить эти виды в будущих столетиях, если не в Беловежской Пуще? Этот
пример показывает насколько сократились крохотные местные популяции многих
редких видов в самом лучшем Центрально-Европейском местообитании. Нынешнее
состояние многих позвоночных видов может вызвать серьёзные проблемы с
инбредной депрессией или генетическими мутациями (Cooke and Buckley 1988,
Primack 1993), вызывающими демографическую неустойчивость их популяций, что
рано или поздно приведёт их к вымиранию. В лесах Коилискарийского
Национального Парка в Северной Финляндии, (Вирккала 1990) зафиксировано, что
снижение популяций птиц в более обширных девственных древостоях в течение
последних десятилетий проходит намного медленнее, чем на меньших по площади
участках. Защита крупных массивов первозданных бореальных лесов выглядит,
поэтому, более эффективной в плане долгосрочного выживания драматически
сокращающихся видов птиц таёжной группы. Минимальный размер 10 км2 для
лесных массивов в основных европейских лесах (Stanners and Bourdeau 1995),
таким образом, слишком мал. Согласно другим исследованиям, проведённым в
Скандинавии (Hanssen 1992), площади пригодные для длительного существования
крупных беспозвоночных, главным образом в основных центрах их
распространения, должны простираться на тысячу, и даже более, квадратных
километров природных лесов, чтобы обеспечить 99 % вероятность выживания на
период одного столетия или около того.
From: <kekz-...@mail.ru>
Sent: Sunday, September 14, 2014 12:06 PM
Subject: ч.2 польский взгляд на заповедание лесов
------------- * ENWL * ------------
Ecological North West Line * St. Petersburg, Russia
Independent Environmental Net Service: http://www.bellona.ru/enwl/
Russian: ENWL(discussions), ENWL-inf(FSU information), ENWL-misc(any topics)
English: ENWL-eng (world information)
en...@lew.spb.org, enwl...@lew.spb.org, en...@lew.spb.org, en...@lew.spb.org
Subscription, Moderator: vf...@lew.spb.org or en...@enw.net.ru
Archive: http://enwl.bellona.ru/pipermail/
and http://groups.google.com/group/enwl/
SEE ALSO: http://www.bellona.org (English)and http://www.bellona.ru
(Russian)
RSS: http://groups.google.ru/group/enwl/feeds?hl=ru
(C) Please refer to exclusive articles of ENWL
-------------------------------------
ONLY if your address is subscribed:
Enwl-inf mailing list
Enwl...@enwl.bellona.ru
http://enwl.bellona.ru/cgi-bin/mailman/listinfo/enwl-inf
Reply all
Reply to author
Forward
0 new messages