Развитие зоозащитной этики как атрибут гуманизации общества
Александр Владимирович Ходыкин
Проблемы этичного отношения к животным, способы предотвращения жестокого обращения с ними и поиски путей улучшения их жизни во все времена занимали умы выдающихся философов и учёных: Плутарх [1], Пифагор [2], Леонардо да Винчи [3], Хэмфри Приматт [4] и другие мыслители, работавшие до появления организованной зоозащитной деятельности, тому подтверждение. Однако массовое распространение идей этичного отношения к животным – продукт и обязательное условие гуманизации общества. Применение понятия гуманности по отношению к животным стало результатом эволюционной трансформации гуманизма, который вошёл в философский тезаурус ещё во времена Античности, но получил наибольшую популярность в эпоху Возрождения. Изначально он употреблялся в значении принципа общественного устройства, для которого высшая ценность – интересы и потребности человека. Благополучие животных для классического гуманизма имеет значение лишь в той мере, в какой оно полезно для морального состояния человека. Животные не наделяются самостоятельной ценностью, правами и статусом объектов деонтологического отношения со стороны человека (человек не имеет долга по отношению к ним). Позиция классического гуманизма отражена в этике И. Канта, согласно которой люди ничем не обязаны животным, животные не обладают правами, однако жестокое обращение с ними заслуживает морального осуждения, но только потому, что оно очерствляет душу человека и вредит его моральному облику. Классический гуманизм причисляется к антропоцентрической парадигме отношения человека и мира, на которой базируется доминирующая этика эпохи модерна. Антропоцентризм ставит интересы человека превыше всего и не препятствует отношению к природе в целом и к животным в частности только как к ресурсам для удовлетворения человеческих потребностей и экономического роста. Такая позиция стала этической основой модернисткой парадигмы экономического «роста без оглядки», приведшей человечество к нынешнему глобальному экологическому кризису: изменениям климата, вымиранию многих видов животных, пластиковому загрязнению и т.д. Экологические проблемы как постоянный спутник модернистского развития стали одной из главных причин его критики.
В XX веке антропоцентризм подвергся сокрушительной критике. Стало понятно, что потребительское отношение к природе и животным не только аморально, но и способно погубить человечество глобальной экологической катастрофой. Отказ от антропоцентризма предполагает трансформацию и классического гуманизма, более не соответствующего требованиям времени, поэтому изменяются его этические принципы и формируется постгуманистическая этика. Оформление и концептуализация постгуманизма связаны с творчеством Ихаба Хассана [10], хотя постгуманизм как культурное явление зародился значительно раньше. В работах Хассана уделяется особое внимание его культурным аспектам [11]. Постгуманизм объединяет очень широкий спектр философских течений, общей чертой которых становится вера в дальнейшую эволюцию и моральное, интеллектуальное и физическое совершенствование человека на основании научно-технического прогресса.
Постгуманистическая этика предполагает расширение человеком границ его солидарности и включение в них животных, на которых в полной мере распространяются гуманистические принципы, в результате чего в контексте постгуманизма не только допускается, но и требуется говорить о гуманизме по отношению к животным. Признание равноценности трёх субъектов деятельности: человека, общества и природы становится основой построения принципов их коэволюции [12]. Получают развитие концепции биоцентризма, патоцентризма и экологической этики, провозглашающей самостоятельную ценность природы. Наличие у человека нравственного долга оберегать всё живое на Земле характеризует мировоззрение биоцентризма [13]. Требование не допускать страданий животных как долг перед ними и признание их собственной ценности формирует идеологию патоцентризма. Она признаёт способность животных чувствовать боль как моральное основание для запрета причинять им страдания [14, 15]. Постгуманитическое распространение на животных ценности избегания страданий посредством научно-технических достижений положено в основу патоцентрического биоэтического аболиционизма, предполагающего использование биотехнологий для предотвращения страданий и умножения счастья не только человека, но и животных. Достижения современной биологии и этологии позволили доказать наличие сознания у животных, что стало основанием для подписания ведущими учёными мира Кембриджской декларации 2012 года о сознании животных, признавшей их чувствующими существами, обладающими сознанием [16].
Постгуманистическое распространение принципов гуманизма на животных дало теоретические ресурсы для становления философии прав животных и долга по отношению к ним, которая сформировала современные зоозащитные концепции. Ещё в 1924 году Альберт Швейцер в работе «Культура и этика» предложил «этику благоговения перед жизнью», предполагающую нравственное отношение ко всему живому [17]. Во второй половине XX века большой вклад в развитие этики отношения к животным внесли Арнэ Несс, Питер Сингер, Том Pиган, Т.Н. Павлова и другие.Арнэ Несс объединил естественнонаучные и философские знания для разработки глубинной экологии как новой интегральной дисциплины, акцентирующей внимание на экологической этике и требующей от человека отношения к природе как к субъекту, с которым он вступает во взаимодействие и перед которым у него возникают этические обязанности [18]. В отличие от Нэсса, исследовавшего дикую природу в целом, австралийский учёный Питер Сингер сконцентрировался на защите прав животных [19]. Сингер утверждал, что животные, как и человек, имеют право на удовлетворение потребностей и у человека нет оснований отказывать им в этом [20]. В ответ на критику оппонентов, утверждающих, что животные не могут иметь прав по причине недостаточного интеллектуального уровня и отсутствия способности осознавать свои права и обязанности, Сингер отвечает, что права основываются не на интеллекте и способностях, а на априорных потребностях существа, поэтому более развитый мозг не даёт больших прав человеку перед животными, подобно тому как превосходство в интеллекте не даёт человеку больших прав по сравнению с другими людьми. Американский философ Том Pиган обосновал право животных на удовлетворение их потребностей моральным статусом животных, который исходит из признания их индивидуальной самоценности [21]. Представленные авторы оказали наибольшее влияние на развитие концепции прав животных. Часто употребляемый аргумент против этой концепции состоит в том, что права не могут существовать без их осознания и принятия соответствующих обязанностей, на что животные не способны. Этот аргумент ошибочен, поскольку пытается вывести права из обязанностей, в то время как основанием прав является признание моральной ценности имеющего их субъекта как такового безотносительно к его способностям или обязанностям. Какие обязанности и осознание своих прав могут быть, например, у младенца или у недееспособного человека с тяжёлым ментальным расстройством?
Интерес для данной работы представляет также этика метамодерна. Его представители выделяют шесть «ценностных мемов»: анимистический, фаустианский, традиционный, модернистский, постмодернистский и метамодернистский [24]. Каждый из них определяет соответствующую стадию развития общества, переходящего на следующую стадию через принятие соответствующего ей среднего действующего ценностного мема. «Средний действующий ценностный мем – наиболее распространённый набор ценностей, характерный для представителя данного общества на данном этапе его развития» [25]. Т.е. это наиболее распространённый среди членов данного общества комплекс ценностей. Эволюция ценностей предполагает расширение круга солидарности: чем выше стадия развития общества, тем шире круг субъектов, с которыми ощущает солидарность средний представитель этого общества. Если обладатели низких ценностных мемов включают в свой круг солидарности только представителей своего племени, города, религии, то носители самых высоких ценностных мемов (постмодернистского и метамодернистского) солидаризируются со всем человечеством и включают в круг солидарности животных, причём не только тех, которые живут с ними в качестве домашних питомцев [25]. Расширение круга солидарности в контексте метамодернистского ценностного мема реконцептуализирует понятие гуманизма, распространяя его на представителей животного мира. В этом сходство метамодернистской и постгуманистической этических концепций.
Метамодернистская политика акцентирует внимание на деятельности по повышению среднего действующего ценностного мема для перехода данного общества на следующую стадию развития. Т.е. необходима, в первую очередь, работа с общественностью, просвещение людей, распространение прогрессивных этических принципов. В контексте зоозащитной деятельности особое значение приобретает борьба с предрассудками, лежащими в основе жестоких к животным практик, а также формирование общественного запроса на политические реформы в целях гуманизации обращения с животными.
Примером общественной работы зоозащитников могут служить антимеховые просветительские кампании, в ходе которых люди узнают о неэтичности ношения натурального меха и о наличии превосходящих его по всем показателям гуманных альтернатив, не требующих убийства и страданий животных. В результате производители получают запрос от клиентов на производство этичной продукции, а государства сталкиваются с общественным запросом на изменение политики в отношении натурального меха (требования запретов, ограничений и т.д.). Такие кампании уже достигают результатов: многие страны запрещают или ограничивают убийство животных ради их меха, а спрос на натуральные шубы в мире постепенно падает. Однако в целом по миру ситуация пока остаётся весьма тяжёлой: люди до сих пор ежегодно убивают более 100 млн. норок, песцов, соболей и других пушных зверьков ради их меха [26]. Их убивают на зверофермах, где они всю жизнь содержатся в ужасных условиях, а также в ходе варварской охоты.
По сей день не получается добиться запрета как на тестирование косметики, бытовой химии и прочих подобных веществ на животных, так и на проведение экспериментов на них при обучении врачей, биологов и ветеринаров. Это при том, что уже давно существуют гуманные альтернативы таким тестам и экспериментам, не требующие использования животных. Но и здесь общественная работа приносит плоды: в Евросоюзе и некоторых других странах удалось достичь запрета на тестирование косметики на животных. Количество таких стран уже приближается к 40. Многие люди выбирают косметику, средства гигиены и другие товары компаний, которые не тестируют их на животных. Т.е. эти люди осознанно выбирают этичное потребление, чувствуя неприязнь к жестоким по отношению к животным практикам.
Распространение зоозащитных ценностей имеет большое значение для гуманизации общества. Обладатели этих ценностей не приемлют страданий кроликов-альбиносов, на которых тестируют косметику, бытовую химию, пестициды и другие подобные вещества, и борются против таких тестирований и экспериментов; не поддерживают издевательств над животными в цирках, океанариумах, контактных зоопарках; выступают против убийства животных на зверофермах; считают необходимой защиту дикой природы и помощь диким животным и т.д. Придерживаясь таких ценностей, мы должны распространять их, так как массовое приобщение к ним имеет решающее значение для искоренения жестоких по отношению к животным практик.
В заключительной части работы отметим особую важность развития демократии для гуманизации обращения с животными. Защита животных невозможна без достижения перемен в политической сфере. Её эффективность зависит от общественного запроса людей и политической воли руководства государств. В странах, дальше всего продвинувшихся на пути обеспечения благополучия животных, этому способствует работа зоозащитных и экологических общественных организаций и отдельных экологов, активистов, зоозащитников и политиков. Чтобы стала возможной их независимая деятельность, так же как и открытое общественное обсуждение проблем и критика негуманной государственной политики в отношении животных, необходимо развитие демократии и работа демократических институтов. В противном случае, любая деятельность, идущая вразрез с официальной точкой зрения, может быть подавлена силой государства. Поэтому для защиты животных важно не только экономическое, но и политическое развитие государства. Наиболее яркий пример отставания политического прогресса от экономического развития – экономически сильный, но авторитарный Китай, где положение животных остаётся одним из худших в мире: истязаемые на специальных фермах медведи, из которых берут желчь даже без обезболивания; так называемые «мокрые рынки», где диких и домашних животных варварски убивают и продают на мясо; фестивали собачьего мяса; ужасы китайских звероферм – всё это далеко не полный список издевательств над животными в Китае. Китайские зоозащитники прилагают огромные усилия для изменения ситуации, но в условиях авторитарного режима и низкого среднего действующего ценностного мема в стране переломить ситуацию у них пока не получается. В России положение животных хоть и лучше, чем в Китае, но тоже весьма тяжёлое: слабость законодательной защиты животных, распространённость браконьерства и варварских способов охоты (капканы, петельный лов, теперь ещё и вольерная охота будет…), широкое и практически бесконтрольное использование животных во всевозможных экспериментах и тестах, незащищённость животных в сельском хозяйстве, их нещадная эксплуатация в индустрии развлечений, жестокость пушного звероводства – это лишь часть проблем животных в России, требующих срочного и кардинального решения. Развитие российской демократии также испытывает большие трудности.
Обеспечение благополучия животных – неотъемлемая часть гуманизации общества, являющейся обязательным условием нравственного прогресса. Развитие научных и философских оснований зоозащитной деятельности имеет большое значение для её интеграции в общественную жизнь и политическую практику.
Библиографический список: