*[Enwl-inf] С Бутурлин против весеней охоты
0 visualizzazioni
Passa al primo messaggio da leggere
ENWLine
26 feb 2013, 17:01:3126/02/13
a "ENWL-uni"
Вот против весенней охоты еще в позапрошлом веке высказался партиарх
российского охотоведения С.А.Бутурлин.
Вл.Борейко
О весенней охоте
С.А. Бутурлин
(Опубликовано: Природа и охота, 1898, № 12, стр. 17-23)
Интерес и важность этого предмета таковы, что мне вряд ли нужно оправдывать
свое желание поговорить о нем хотя вкратце.
Чрезвычайно быстрое и все усиливающееся оскудение дичи— факт несомненный,
ярко бьющий в глаза, и притом явление, весьма нежелательное не с одной
только охотничьей точки зрения, а потому необходимо принять все возможные
меры для искоренения причин такого оскудения. С этой основной мыслью моей
заметки никто, конечно, спорить не будете.
Я хотел бы вместе со многими противниками весенней охоты думать, что в
ней—все наше зло, что одним почерком пера, одним запретом весенней охоты
можно вернуть старинное обилие дичи. К сожалению, это не так . Главная
причина дичеоскудения такова, что с ней или не следует бороться или борьба
не под силу охотничьему закону: это—рост народонаселения, растущая культура
земель, распашка степей и, как теневая сторона—уничтожение лесов и высыхание
вод. Как прекрасно понята эта стихийная неизбежность уменьшения дичи в
бессмертной книги С. Т. Аксакова. Вот что говорить он, оканчивая свое
описание богатых дичью Оренбургских степей: «Со временем не останется
лоскута нераспаханной степи в Оренбургской губернии. Вопреки землемерским
планам и межевым книгам, вся ее земли удобны все должны быть населены, и
все, написанное мною о степных местах этого чудного края, сделается
преданием , рассказом старины».
Но если так могуча и независима от нашей воли (т.-е. от отдельных
законодательных актов, но не от целой системы их) главная причина нашей
бедности дичью, то с тем большей энергией и тщательностью следует приняться
за устранение других причин, также крупных, хотя, по-моему, и
второстепенных, чтобы насколько возможно смягчить и замедлить губительное
действие главной причины.
Эта второстепенная, но все же очень крупная сила есть истребление дичи
человеком. Но и тут, по-моему глубокому убежденно, вполне рациональная
система охраны птиц может быть построена лишь на фундаменте международного
соглашения. Добиться такого соглашения не легко, конечно, так как
«европейский концерт» больше интересуется грызнёю каких-нибудь негритянских
санкюлотов , чем такими капитальными вопросами лесного и полевого хозяйства,
как охрана птиц , но не надо забывать, что цивилизованные страны покрыты
целою сетью обществ и корпораций, сельскохозяйственных, орнитологических и
вообще естественно-исторических, охотничьих, художественных, имеющих целью
покровительство животных. Для каждого из таких обществ охрана птиц может и
должна быть не последнею целью деятельности и поводом ко взаимной
солидарности в преследовании этой цели. Как хорошо, например , было бы, если
бы общества покровительства животным прекратили бы свою до крайности
комическую и пустую войну с несчастными столичными извозчиками и охотничьими
садками и вместо этого направили бы свою энергию на то, чтобы изгнать птичьи
чучела, крылья и перья из предметов дамского туалета и прекратить или
сократить вывоз за границу птичьих шкурок, которые теперь для целей
украшения десятками и сотнями пудов вывозятся из России др. стран.
Из этого видно, что в деле охраны даже русских только птиц нашему
охотничьему закону с теми или иными постановлениями о весенней охоте
принадлежит довольно скромное место; но так как охрана птиц необходима, а
воля русского законодателя в настоящее время только и может выразиться в
форме национального охотничьего закона, то тем более оснований желать и
всеми силами добиваться, чтобы хотя в этой-то, единственно доступной,
области не было упущено ничего, что хотя сколько-нибудь может служить к
охране птиц. С этим также вряд ли возможно спорить.
В жару полемики было сказано, что весенняя охота—жалкая, неинтересная охота,
лишиться которой ничего не стоит. Не всякое
лыко в строку, конечно, но все же это звучало несколько... дико, и жаль, что
в обсуждение дела величайшего для всех нас, охотников , интереса и важности
было внесено столько пристрастия и как бы личного задора, сколько слышится в
этих словах. Всякая охота хороша для охотника, всякий род ее имеет свою
собственную, особую прелесть, но если сравнение возможно, то, конечно,
весенняя охота окажется скорее выше других, как потому, что она имеет место
после долгой в наших широтах зимы, так и по особенно симпатичной для всякого
любителя природы обстановки, в коей она производится. Тем страннее на первый
взгляд кажется, что так много охотников горячо высказывается в пользу
полного прекращения весенней охоты, причем в этом лагере мы встретим дорогие
для всех охотников имена покойного Вакселя или ныне здравствующего
Вилинского,—имена, равных коим мы не видим среди защитников весенней охоты.
И невольно начинаешь думать, что не ради же одного каприза фантазии люди
ратуют за ограничение своих собственных прав. Ведь и в гражданском суде:
пока человек защищает свое право, ему не верят, требуют —и не без глубокого
основания—чтобы он приводил убедительные доказательства; но стоит тому же
человеку отказаться в пользу противника от своего собственного права, как
суд ему верит вполне—настолько психологически справедлива истина, что без
причины никто не отречется от того, что ему дорого.
Но указанная странность исчезает, если мы глубже вглядимся в дело, т.-е.
исчезает, по крайней мере, в смысле отречения части охотников от права охоты
весной. Даже из беглого обзора, а тем более из внимательного чтения всех
статей за и против весенней охоты читатель выносит неоспоримое убеждение,
что во взглядах обеих сторон гораздо больше общего, чем это кажется им в
жару полемики. Действительно, ни в охотничьих журналах , ни на съезде
охотников в Москве, ни, насколько можно судить по личным впечатлениям , в
частных разговорах не раздалось ни одного голоса в пользу полного разрешения
весенней охоты в пользу такой же свободы ее, какая признается возможной для
весенней охоты. Другими словами, все спорят только о степени ограничения
весенней охоты: одни считают допустимою стрельбу на тяге, токах и селезне и
уток; другие желают воспретить охоту на селезней, но разрешить стрельбу
гусей и лебедей на перелетах; третьи стоят за полное уничтожение весенней
охоты, но все молчаливо признают, что огромное большинство охот весной
недопустимы, что не следует стрелять дупелей на току, уток -самок —в июне,
вальдшнепов на высыпках , рябчиков на манок, самок лесных пород и т. п. *)
(* Не говоря о непозволительности брать на весеннюю охоту собаку, эту душу
ружейной охоты). А между тем почти ни одного из этих ограничений даже и не
мечтают внести в порядок осенних охот. Чем же объяснить такое единодушие?—
Единственное объяснение: глубокое и единогласное убеждение всех охотников,
даже и защитников двух трех весенних охот (тяга, тока...), в том, что в
общем весенняя охота гораздо вреднее для размножения дичи, чем осенняя.
Справедливо ли такое убеждение? Для ученых, специально посвятивших себя
изучению животного царства, давно уже представляется аксиомой, что лучший
способ истребить какое-нибудь животное—это охотиться на него в период
размножения.
По вопросу об уменьшении числа котиков в северной части Тихого
океана,—вопросу, о коем , в виду его промышленной важности, так много пишут
за последние годы и в общей прессе,— специально составленные комиссии всегда
высказывались за воспрещение промысла в местах размножения. Некто г. Икс
недавно в одном из специальных журналов заявил, что разговоры об истреблении
дичи преувеличены, так как ведь не может же случиться, чтобы какая-нибудь
порода птиц была совершенно уничтожена. Г-дам Иксам это может быть и
неизвестно, люди же знакомые с делом могут представить длинный синодик
видов, либо исчезнувших с лица земли, благодаря деятельности человека, либо
исчезнувших в какой-либо стране или области. И компетентные натуралисты
всегда объясняли это охотою во время гнездовья. Такой авторитетный
орнитолог, как пр. А. Ньютон утверждает, на основании некоторых фактов, что
весенняя охота на птиц действует гораздо губительнее, чем даже собирание их
яиц, практикующееся порой в столь широких размерах. Таким образом, общее
убеждение охотников встречает себе сильную поддержку со стороны ученых
специалистов.
Говорят: «самка всегда является производительницей: вы хотите, чтобы
избегнуть случайной гибели самок весной, запретить весеннюю охоту, а между
тем ведь и убивая осенью самку—вы губите возможный выводок ». Это—софистика,
и притом довольно неуклюжая. Во-первых, добиваются закрыт весенней охоты
далеко не только для того, чтобы на тяге или токах не били самок, но 1) для
того, чтобы не тревожили ни самок, ни самцов во время спаривания и
воспитания детей и 2) чтобы под грохот выстрелов на глухариных токах
интеллигентные и неинтеллигентные браконьеры не душили дупелей на токах,
вальдшнепов сотнями из-под загона и т. п. Во-вторых, избиение маток и осенью
никто не проповедует. В-третьих, даже ребенку понятно, что большее число
самок (да и самцов тоже) будет убито в том случае, если их будут бить и
весной, и осенью, чем если охота будет продолжаться лишь один сезон. И,
в-четвертых, вовсе не все равно, когда убить самку: весной нет молодых птиц,
все птицы уже перегодовавшие, пережившие и тяжелый физиологический
процесс—линьку, и тяжелую, суровую зиму, если птица оседлая, или еще более
тяжелый, дальний перелет. Значить, это опытный, здоровый, крепкий экземпляр,
который почти наверное даст потомство. Осенью же между убитыми огромный
процент составляют молодые птицы, большинство коих , как всякому известно,
если б и остались нетронуты человеком, погибли бы во время линьки, на
перелете, или во время зимовки, и только некоторые, обыкновенно более
крепкие, дожили бы до весны, до возможности оставить потомство. Но ведь эти
более крепкие (физически или умственно) экземпляры и от охотника имеют, в
общем, больше шансов избавиться, чем их слабые собратья по выводку. Поэтому
самка (да и самец тоже...), убитая весной в общей экономии данной породы,
вовсе не равна самке, убитой осенью, а скорее равна 15 или 20 последним, или
еще больше.
Но защитники весенней охоты вовсе не спорят против признанного вреда
большинства охот (весенних), они лишь утверждаю безвредность охот только по
4—5 породам птиц (вальдшнепы, тетерева, глухари, гуси, утки) и то только по
самцам. Хотя такое исключение для этих пород далеко не обосновано, однако об
этом собственно вряд ли стоит и спорить. Если бы даже эти немногие охоты
сами по себе и были совершенно безвредны *) (*Что, однако, по меньшей мере
сомнительно), то они все же приносят косвенный, но огромный вред тем, что
под их личиною практикуются и все другие охоты. Это может казаться легко
устранимым лишь очень наивному человеку, или всю жизнь прожившему в столице.
Я подолгу жил в столицах и охотился около них, а также немало жил и охотился
в глухой деревне и в провинциальных городах. При господствующем во всех
слоях общества неуважении закону вообще (и напрасно тут интеллигентные
охотники все больше «кивают на Петра»—промышленника), при наших огромных
дистанциях, при общественной бездеятельности и при подавляющей массе дел ,
обременяющей общую полицию,—а это все условия, неискоренимые по мановению
волшебного жезла или по одному велению охотничьего закона, еще на много и
много лет вперед надзор, хотя бы и не идеальный, над соблюдением охотничьего
закона будет возможен в большей части России (исключение я допускаю для
Прибалтийского края и, пожалуй, Петербургской губ., где особые условия)
лишь, при легкости и простоте этого надзора. Если весенняя охота запрещена
безусловно, то урядник или староста или просто охотник - доброволец могут
усладить за тем, кто в деревне покупает «припас», кто продает дичь, кто,
наконец, уходит из дому, хотя бы и «задами» — с ружьем . Урядник или
староста могут даже потратить время и отправиться на звук выстрела, так как
в результате имеется полная возможность поймать закононарушителя. Но при
законности некоторых охот ни один человек, чем -либо занятый, не побежит на
выстрел: ведь в руках у стрелка может оказаться «селезень» (а где-нибудь под
кустом и пара-другая уток), или «косач », или «турухтан » (птица для многих
и многих урядников и. т. п. совершенно мифическая, обнимающая собою всяких
куликов). Кому же охота трудиться ради того, чтобы еще остаться в дураках!
При таких условиях нахождение в поле с ружьем вполне законно, даже среди
бела дня, когда нет ни тяги, ни тока: «ястребов стреляю», и конец. Поэтому
всякий, кто считает вредным для дичи истребление дупелей на токах, куликов,
куропаток, самок -уток и тетеревов во время размножения (а кто же не считает
этого вредным!?),—нравственно обязан, ради возможности надзора, ратовать за
воспрещение всякой весенней охоты, даже на хищных птиц, из коих вредны
безусловно лишь очень немногие виды, да и те в период полового возбуждения
становятся гораздо менее вредны, ибо больше занимаются друг другом, чем
охотой и едой.
Как ни ясны только-что высказанные соображения об условиях возможности
надзора, я должен прибавить, что практика 6 лет (с 3-го февраля 1892 г.)
вполне их подтверждаете Закон об охоте 3-го февраля уничтожил старинный
Петров день, разрешив охоту и до него, весной,—и всякий знает, что за эти 6
лет уничтожение дичи шло быстрее(?), чем когда-либо. И если теперь
большинство охотников громко и настойчиво требуют возвращения этого
традиционного Петрова дня, соглашаясь для этого пожертвовать самым дорогим,
что может быть у охотника: пожертвовать своим правом на тягу, на ток,—то это
делается, конечно, только в виду глубокого, опытом выработанного убеждения,
что эта тяжелая жертва безусловно необходима, что лучше вовремя пожертвовать
частью своего права охоты, чем эгоистически сохранить в полном объеме это
право, лишив своих преемников, а может -быть и себя в будущем возможности
охотиться вообще, за отсутствием дичи.
Поэтому я повторяю здесь то, что говорил по этому поводу в другом месте: на
обширном пространстве России надзор за соблюдением охотничьих законов
сделается практически возможным только тогда, когда каждый выстрел,
раздающийся весною в поле или в лесу, будет набатом, громко гласящим о
нарушении закона.
From: "kekz-office" <kekz-...@ukr.net>
Sent: Tuesday, February 26, 2013 5:13 PM
Subject: С Бутурлин против весеней охоты
------------- * ENWL * ------------
Ecological North West Line * St. Petersburg, Russia
Independent Environmental Net Service: http://www.bellona.ru/enwl/
Russian: ENWL(discussions), ENWL-inf(FSU information), ENWL-misc(any topics)
English: ENWL-eng (world information)
en...@lew.spb.org, enwl...@lew.spb.org, en...@lew.spb.org, en...@lew.spb.org
Subscription, Moderator: vf...@lew.spb.org or en...@enw.net.ru
Archive: http://enwl.bellona.ru/pipermail/
and http://groups.google.com/group/enwl/
SEE ALSO: http://www.bellona.org (English)and http://www.bellona.ru
(Russian)
RSS: http://groups.google.ru/group/enwl/feeds?hl=ru
(C) Please refer to exclusive articles of ENWL
-------------------------------------
ONLY if your address is subscribed:
Enwl-inf mailing list
Enwl...@enwl.bellona.ru
http://enwl.bellona.ru/cgi-bin/mailman/listinfo/enwl-inf
российского охотоведения С.А.Бутурлин.
Вл.Борейко
О весенней охоте
С.А. Бутурлин
(Опубликовано: Природа и охота, 1898, № 12, стр. 17-23)
Интерес и важность этого предмета таковы, что мне вряд ли нужно оправдывать
свое желание поговорить о нем хотя вкратце.
Чрезвычайно быстрое и все усиливающееся оскудение дичи— факт несомненный,
ярко бьющий в глаза, и притом явление, весьма нежелательное не с одной
только охотничьей точки зрения, а потому необходимо принять все возможные
меры для искоренения причин такого оскудения. С этой основной мыслью моей
заметки никто, конечно, спорить не будете.
Я хотел бы вместе со многими противниками весенней охоты думать, что в
ней—все наше зло, что одним почерком пера, одним запретом весенней охоты
можно вернуть старинное обилие дичи. К сожалению, это не так . Главная
причина дичеоскудения такова, что с ней или не следует бороться или борьба
не под силу охотничьему закону: это—рост народонаселения, растущая культура
земель, распашка степей и, как теневая сторона—уничтожение лесов и высыхание
вод. Как прекрасно понята эта стихийная неизбежность уменьшения дичи в
бессмертной книги С. Т. Аксакова. Вот что говорить он, оканчивая свое
описание богатых дичью Оренбургских степей: «Со временем не останется
лоскута нераспаханной степи в Оренбургской губернии. Вопреки землемерским
планам и межевым книгам, вся ее земли удобны все должны быть населены, и
все, написанное мною о степных местах этого чудного края, сделается
преданием , рассказом старины».
Но если так могуча и независима от нашей воли (т.-е. от отдельных
законодательных актов, но не от целой системы их) главная причина нашей
бедности дичью, то с тем большей энергией и тщательностью следует приняться
за устранение других причин, также крупных, хотя, по-моему, и
второстепенных, чтобы насколько возможно смягчить и замедлить губительное
действие главной причины.
Эта второстепенная, но все же очень крупная сила есть истребление дичи
человеком. Но и тут, по-моему глубокому убежденно, вполне рациональная
система охраны птиц может быть построена лишь на фундаменте международного
соглашения. Добиться такого соглашения не легко, конечно, так как
«европейский концерт» больше интересуется грызнёю каких-нибудь негритянских
санкюлотов , чем такими капитальными вопросами лесного и полевого хозяйства,
как охрана птиц , но не надо забывать, что цивилизованные страны покрыты
целою сетью обществ и корпораций, сельскохозяйственных, орнитологических и
вообще естественно-исторических, охотничьих, художественных, имеющих целью
покровительство животных. Для каждого из таких обществ охрана птиц может и
должна быть не последнею целью деятельности и поводом ко взаимной
солидарности в преследовании этой цели. Как хорошо, например , было бы, если
бы общества покровительства животным прекратили бы свою до крайности
комическую и пустую войну с несчастными столичными извозчиками и охотничьими
садками и вместо этого направили бы свою энергию на то, чтобы изгнать птичьи
чучела, крылья и перья из предметов дамского туалета и прекратить или
сократить вывоз за границу птичьих шкурок, которые теперь для целей
украшения десятками и сотнями пудов вывозятся из России др. стран.
Из этого видно, что в деле охраны даже русских только птиц нашему
охотничьему закону с теми или иными постановлениями о весенней охоте
принадлежит довольно скромное место; но так как охрана птиц необходима, а
воля русского законодателя в настоящее время только и может выразиться в
форме национального охотничьего закона, то тем более оснований желать и
всеми силами добиваться, чтобы хотя в этой-то, единственно доступной,
области не было упущено ничего, что хотя сколько-нибудь может служить к
охране птиц. С этим также вряд ли возможно спорить.
В жару полемики было сказано, что весенняя охота—жалкая, неинтересная охота,
лишиться которой ничего не стоит. Не всякое
лыко в строку, конечно, но все же это звучало несколько... дико, и жаль, что
в обсуждение дела величайшего для всех нас, охотников , интереса и важности
было внесено столько пристрастия и как бы личного задора, сколько слышится в
этих словах. Всякая охота хороша для охотника, всякий род ее имеет свою
собственную, особую прелесть, но если сравнение возможно, то, конечно,
весенняя охота окажется скорее выше других, как потому, что она имеет место
после долгой в наших широтах зимы, так и по особенно симпатичной для всякого
любителя природы обстановки, в коей она производится. Тем страннее на первый
взгляд кажется, что так много охотников горячо высказывается в пользу
полного прекращения весенней охоты, причем в этом лагере мы встретим дорогие
для всех охотников имена покойного Вакселя или ныне здравствующего
Вилинского,—имена, равных коим мы не видим среди защитников весенней охоты.
И невольно начинаешь думать, что не ради же одного каприза фантазии люди
ратуют за ограничение своих собственных прав. Ведь и в гражданском суде:
пока человек защищает свое право, ему не верят, требуют —и не без глубокого
основания—чтобы он приводил убедительные доказательства; но стоит тому же
человеку отказаться в пользу противника от своего собственного права, как
суд ему верит вполне—настолько психологически справедлива истина, что без
причины никто не отречется от того, что ему дорого.
Но указанная странность исчезает, если мы глубже вглядимся в дело, т.-е.
исчезает, по крайней мере, в смысле отречения части охотников от права охоты
весной. Даже из беглого обзора, а тем более из внимательного чтения всех
статей за и против весенней охоты читатель выносит неоспоримое убеждение,
что во взглядах обеих сторон гораздо больше общего, чем это кажется им в
жару полемики. Действительно, ни в охотничьих журналах , ни на съезде
охотников в Москве, ни, насколько можно судить по личным впечатлениям , в
частных разговорах не раздалось ни одного голоса в пользу полного разрешения
весенней охоты в пользу такой же свободы ее, какая признается возможной для
весенней охоты. Другими словами, все спорят только о степени ограничения
весенней охоты: одни считают допустимою стрельбу на тяге, токах и селезне и
уток; другие желают воспретить охоту на селезней, но разрешить стрельбу
гусей и лебедей на перелетах; третьи стоят за полное уничтожение весенней
охоты, но все молчаливо признают, что огромное большинство охот весной
недопустимы, что не следует стрелять дупелей на току, уток -самок —в июне,
вальдшнепов на высыпках , рябчиков на манок, самок лесных пород и т. п. *)
(* Не говоря о непозволительности брать на весеннюю охоту собаку, эту душу
ружейной охоты). А между тем почти ни одного из этих ограничений даже и не
мечтают внести в порядок осенних охот. Чем же объяснить такое единодушие?—
Единственное объяснение: глубокое и единогласное убеждение всех охотников,
даже и защитников двух трех весенних охот (тяга, тока...), в том, что в
общем весенняя охота гораздо вреднее для размножения дичи, чем осенняя.
Справедливо ли такое убеждение? Для ученых, специально посвятивших себя
изучению животного царства, давно уже представляется аксиомой, что лучший
способ истребить какое-нибудь животное—это охотиться на него в период
размножения.
По вопросу об уменьшении числа котиков в северной части Тихого
океана,—вопросу, о коем , в виду его промышленной важности, так много пишут
за последние годы и в общей прессе,— специально составленные комиссии всегда
высказывались за воспрещение промысла в местах размножения. Некто г. Икс
недавно в одном из специальных журналов заявил, что разговоры об истреблении
дичи преувеличены, так как ведь не может же случиться, чтобы какая-нибудь
порода птиц была совершенно уничтожена. Г-дам Иксам это может быть и
неизвестно, люди же знакомые с делом могут представить длинный синодик
видов, либо исчезнувших с лица земли, благодаря деятельности человека, либо
исчезнувших в какой-либо стране или области. И компетентные натуралисты
всегда объясняли это охотою во время гнездовья. Такой авторитетный
орнитолог, как пр. А. Ньютон утверждает, на основании некоторых фактов, что
весенняя охота на птиц действует гораздо губительнее, чем даже собирание их
яиц, практикующееся порой в столь широких размерах. Таким образом, общее
убеждение охотников встречает себе сильную поддержку со стороны ученых
специалистов.
Говорят: «самка всегда является производительницей: вы хотите, чтобы
избегнуть случайной гибели самок весной, запретить весеннюю охоту, а между
тем ведь и убивая осенью самку—вы губите возможный выводок ». Это—софистика,
и притом довольно неуклюжая. Во-первых, добиваются закрыт весенней охоты
далеко не только для того, чтобы на тяге или токах не били самок, но 1) для
того, чтобы не тревожили ни самок, ни самцов во время спаривания и
воспитания детей и 2) чтобы под грохот выстрелов на глухариных токах
интеллигентные и неинтеллигентные браконьеры не душили дупелей на токах,
вальдшнепов сотнями из-под загона и т. п. Во-вторых, избиение маток и осенью
никто не проповедует. В-третьих, даже ребенку понятно, что большее число
самок (да и самцов тоже) будет убито в том случае, если их будут бить и
весной, и осенью, чем если охота будет продолжаться лишь один сезон. И,
в-четвертых, вовсе не все равно, когда убить самку: весной нет молодых птиц,
все птицы уже перегодовавшие, пережившие и тяжелый физиологический
процесс—линьку, и тяжелую, суровую зиму, если птица оседлая, или еще более
тяжелый, дальний перелет. Значить, это опытный, здоровый, крепкий экземпляр,
который почти наверное даст потомство. Осенью же между убитыми огромный
процент составляют молодые птицы, большинство коих , как всякому известно,
если б и остались нетронуты человеком, погибли бы во время линьки, на
перелете, или во время зимовки, и только некоторые, обыкновенно более
крепкие, дожили бы до весны, до возможности оставить потомство. Но ведь эти
более крепкие (физически или умственно) экземпляры и от охотника имеют, в
общем, больше шансов избавиться, чем их слабые собратья по выводку. Поэтому
самка (да и самец тоже...), убитая весной в общей экономии данной породы,
вовсе не равна самке, убитой осенью, а скорее равна 15 или 20 последним, или
еще больше.
Но защитники весенней охоты вовсе не спорят против признанного вреда
большинства охот (весенних), они лишь утверждаю безвредность охот только по
4—5 породам птиц (вальдшнепы, тетерева, глухари, гуси, утки) и то только по
самцам. Хотя такое исключение для этих пород далеко не обосновано, однако об
этом собственно вряд ли стоит и спорить. Если бы даже эти немногие охоты
сами по себе и были совершенно безвредны *) (*Что, однако, по меньшей мере
сомнительно), то они все же приносят косвенный, но огромный вред тем, что
под их личиною практикуются и все другие охоты. Это может казаться легко
устранимым лишь очень наивному человеку, или всю жизнь прожившему в столице.
Я подолгу жил в столицах и охотился около них, а также немало жил и охотился
в глухой деревне и в провинциальных городах. При господствующем во всех
слоях общества неуважении закону вообще (и напрасно тут интеллигентные
охотники все больше «кивают на Петра»—промышленника), при наших огромных
дистанциях, при общественной бездеятельности и при подавляющей массе дел ,
обременяющей общую полицию,—а это все условия, неискоренимые по мановению
волшебного жезла или по одному велению охотничьего закона, еще на много и
много лет вперед надзор, хотя бы и не идеальный, над соблюдением охотничьего
закона будет возможен в большей части России (исключение я допускаю для
Прибалтийского края и, пожалуй, Петербургской губ., где особые условия)
лишь, при легкости и простоте этого надзора. Если весенняя охота запрещена
безусловно, то урядник или староста или просто охотник - доброволец могут
усладить за тем, кто в деревне покупает «припас», кто продает дичь, кто,
наконец, уходит из дому, хотя бы и «задами» — с ружьем . Урядник или
староста могут даже потратить время и отправиться на звук выстрела, так как
в результате имеется полная возможность поймать закононарушителя. Но при
законности некоторых охот ни один человек, чем -либо занятый, не побежит на
выстрел: ведь в руках у стрелка может оказаться «селезень» (а где-нибудь под
кустом и пара-другая уток), или «косач », или «турухтан » (птица для многих
и многих урядников и. т. п. совершенно мифическая, обнимающая собою всяких
куликов). Кому же охота трудиться ради того, чтобы еще остаться в дураках!
При таких условиях нахождение в поле с ружьем вполне законно, даже среди
бела дня, когда нет ни тяги, ни тока: «ястребов стреляю», и конец. Поэтому
всякий, кто считает вредным для дичи истребление дупелей на токах, куликов,
куропаток, самок -уток и тетеревов во время размножения (а кто же не считает
этого вредным!?),—нравственно обязан, ради возможности надзора, ратовать за
воспрещение всякой весенней охоты, даже на хищных птиц, из коих вредны
безусловно лишь очень немногие виды, да и те в период полового возбуждения
становятся гораздо менее вредны, ибо больше занимаются друг другом, чем
охотой и едой.
Как ни ясны только-что высказанные соображения об условиях возможности
надзора, я должен прибавить, что практика 6 лет (с 3-го февраля 1892 г.)
вполне их подтверждаете Закон об охоте 3-го февраля уничтожил старинный
Петров день, разрешив охоту и до него, весной,—и всякий знает, что за эти 6
лет уничтожение дичи шло быстрее(?), чем когда-либо. И если теперь
большинство охотников громко и настойчиво требуют возвращения этого
традиционного Петрова дня, соглашаясь для этого пожертвовать самым дорогим,
что может быть у охотника: пожертвовать своим правом на тягу, на ток,—то это
делается, конечно, только в виду глубокого, опытом выработанного убеждения,
что эта тяжелая жертва безусловно необходима, что лучше вовремя пожертвовать
частью своего права охоты, чем эгоистически сохранить в полном объеме это
право, лишив своих преемников, а может -быть и себя в будущем возможности
охотиться вообще, за отсутствием дичи.
Поэтому я повторяю здесь то, что говорил по этому поводу в другом месте: на
обширном пространстве России надзор за соблюдением охотничьих законов
сделается практически возможным только тогда, когда каждый выстрел,
раздающийся весною в поле или в лесу, будет набатом, громко гласящим о
нарушении закона.
From: "kekz-office" <kekz-...@ukr.net>
Sent: Tuesday, February 26, 2013 5:13 PM
Subject: С Бутурлин против весеней охоты
------------- * ENWL * ------------
Ecological North West Line * St. Petersburg, Russia
Independent Environmental Net Service: http://www.bellona.ru/enwl/
Russian: ENWL(discussions), ENWL-inf(FSU information), ENWL-misc(any topics)
English: ENWL-eng (world information)
en...@lew.spb.org, enwl...@lew.spb.org, en...@lew.spb.org, en...@lew.spb.org
Subscription, Moderator: vf...@lew.spb.org or en...@enw.net.ru
Archive: http://enwl.bellona.ru/pipermail/
and http://groups.google.com/group/enwl/
SEE ALSO: http://www.bellona.org (English)and http://www.bellona.ru
(Russian)
RSS: http://groups.google.ru/group/enwl/feeds?hl=ru
(C) Please refer to exclusive articles of ENWL
-------------------------------------
ONLY if your address is subscribed:
Enwl-inf mailing list
Enwl...@enwl.bellona.ru
http://enwl.bellona.ru/cgi-bin/mailman/listinfo/enwl-inf
Rispondi a tutti
Rispondi all'autore
Inoltra
0 nuovi messaggi